«Там, где суша была, пребывали и море и воздух. Воздух был света лишён, и форм ничто не хранило...»

— В самом начале то были склизкие, немощные, но живучие твари. Они поедали всё, что могли переварить внутри клеточных ядер, учились прятаться. Сразу обнаружилась и плодовитость — жизнь даже в такой неприглядной форме имеет свойство множиться.

Однажды твари ощутили оконечностями своих тел, что из плодородного бульона их влечёт куда-то. Лучшее всегда враг хорошему, и вот уже полноценные конечности ощупывают сушу и впервые обретают способность двигаться не по инерции течения, но по собственной воле. Первая мутация. Из множества.

Десятки, сотни, тысячи лет мутаций у них впереди. Ползать, крадучись, замирать, взбираться выше собственного роста, покрываться чешуёй, растить новые конечности, а после — полететь...

И всё ради чего? Чтобы века спустя пересказывать историю своего рода юным подопечным. Которые, к тому же, засыпают, так и не дослушав...

Дракон выдохнул крошечное облачко дыма, слегка расправил крылья. Дитя, что прикорнуло у тёплого драконьего живота, мигом встрепенулось.

— Закончил ты со своими глупыми сказками, Ладон? — недовольно нахмурила брови.

— Вижу, не по душе принцессе мой рассказ и сегодня, — лукаво сверкнул глазами дракон.

— Конечно! — вскинулась дева. — Я хочу знать твою подлинную историю. Сколько можно выдумывать?

— Её величество слишком строга к старому Ладону, — примирительно склонил голову. — Ладон лишь хотел вас повеселить.

— Не до веселья мне, милый друг. — Изящные пальцы коснулись драконьей шеи. Но тона юная принцесса не сменила и продолжила: — Спасёт меня однажды принц и спросит: «Что за могучее существо я сразил? Велик ли мой поступок?» А я ему отвечу: «То была тварь, что мутировала из плодородного бульона тысячелетиями. Гордись, мой храбрый спаситель!»

Дракон резко встрепенулся, взмахнул крыльями и ударил хвостом. То ли напоминание о будущей схватке разъярило его, то ли пренебрежительный тон подопечной, или вовсе ему стало невыносимо от абсурдности собственного положения. А может, только развлекался.

Облетел высокую башню, разрезая огромными крыльями пространство вокруг. Словно раздумывая, по спирали спустился обратно.

— Слушай же, дитя. — Пламя сверкнуло в его зеве, а в глазах, как в жерле вулкана, закипела магма.

Несносная подопечная хоть и надула обиженно губы, но взгляда с дракона не сводила. Ей не терпелось узнать, что было в самом начале.

— Раса самозарождённых — как звезда. Сила огня вознесла нас, невесомых, к сводам небесным. Место себе обрели так на самом верху мирозданья. Воздух — ближайший к огню по лёгкости и расстоянию — спутником ветер назначил нам стать.

То время, что человечество провело в безумных муках, порождая себе подобных, для нас прошло незаметно, как обморок. Мы, существа, знающие Первопричину всего, не убеждённые или гадающие. Если у тебя, маленькая принцесса, будет однажды право вершить судьбы людей целой страны, то Ладон, твой покорный слуга, — свершит свою.

Такой речи она и ждала. Принцесса добилась наконец истории драконьего происхождения, будучи полностью ею заворожена. Но всё же один вопрос оставался открытым:

— В чём же твоя судьба, Ладон?

— Пережить всех маленьких принцесс, что удастся повстречать, и запомнить их истории. — Обсидиановые клыки показались во весь свой размер, будто дракон опробовал человеческую улыбку.