Знаете, как проверяют, пригоден ты стать волшебником или нет? В самую серую грозу, самую хмурую, когда молнии слепят, а гром глушит, ты выходишь один на Лысую гору.

Лысую — это значит без деревьев.

Один — это значит один.

Ты стоишь в полный рост и ждёшь, когда в тебя шарахнет молния. Она непременно шарахнет.

Переживёшь — первое испытание прошёл.

Нет — не годишься ты, значит, в волшебники.

Я была уже взрослой женщиной, когда узнала, что места, в которых жили мои предки, ещё не разорены, и можно взглянуть на то, что осталось от их быта.

Что за места?

Моя прабабушка по маме ещё до Второй мировой войны со своим колхозом сажала сосновый лес. Она была председателем колхоза. Учитывая время посадки, могу сказать, что фраза «сажала со своим колхозом» значит, что она посадила больше всех деревьев и была трудовым и идейным духом посадки. Её лес стоит, узнала я.

Мой дед по маме, которого я видела последний раз в четыре года, сам выкопал колодец. Колодец стоит, узнала я.

Прадед по отцу был владельцем огромного участка, моя мама даже видела его дом и огород, спускающийся к реке. Дома нет, а огородная земля всё ещё спускается к реке.

Бабка моей бабки по отцу была обычной крестьянкой, но будучи маленькой девчонкой играла в одной компании с графским сыном. Они полюбили друг друга, когда подросли, хоть ба и дразнила его всё детство сопливым. Чей он сын, чьи это были угодья, я ещё не узнала. Но рассказывала мне бабушка о колокольне в семь этажей, на которой тайно целовались влюблённые. И колокольня, похоже, стоит.

Когда я собрала всю эту информацию, у меня уже был муж и двое детей, а ещё маленький кусочек земли в двадцать семь соток. Мы сами заработали на него. Как-то так получилось, что мы с мужем оказались без наследства. Ну это даже здорово — узнали свои силы. Земля очень дорогая в наше время, так что мы, по сути, совершили подвиг.

Места предков были раскиданы от Урала до границы с Китаем, но я нашла в себе силы и пустилась в «турне» вместе с детьми. Это было изматывающе и физически, и финансово, так как дети были ещё маленькие — сыну пять, дочке три года.

Я всегда мечтала о родовом поместье, в котором всё по уму: гектар земли, лес, роща, пустошь, фруктовый сад, огород, дом как терем, родник или колодец, погребок, мастерская и высоченная колокольня для обзора. Поэтому вы понимаете, как важно было для меня посмотреть на то немногое, что осталось от моих предков, чтобы понять, как именно они это делали. Вроде как узнать, что принято у меня в роду.

Я даже серьёзно намеревалась сделать миниатюрное поместье на наших двадцати семи сотках, тот же набор, но по площади уменьшить. Теперь, прокатившись от Урала до Китая, поняла: лес — такой, как у моей прабабушки; колодец — такой, как у деда; колокольня — только графского сына, а огород — с рекой.

Про рощу тоже могу сказать. Всегда хотела такую, как та, возле которой я выросла, — там лиственницы и дуб. Вовсе не предки мои её сажали, но я знаю там каждое дерево, и так много в ней со мной произошло.

Вернувшись, я знала точно, что сил у меня хватит на создание только одного поместья, и я хочу его настоящим.

Что делать? Искать другую землю? Наши двадцать семь соток окружены соседскими участками, и все соседи собираются жить долго. Не расшириться.

Да, только вот что я вам скажу. Когда мы с мужем выбирали участок, то этот был лучше всех. И настолько лучше всех, что я хохотала, когда по нему бегала, а вид с бугра — один из самых лучших в мире. Когда я один раз говорила подруге про участок, то нечаянно выдала: «А на той земле, где я живу...» Я оговорилась: мы тогда ещё не купили его, а просто посмотрели. В общем, мы выбрали эту землю всей душой. А она выбрала нас. Да-да, земля тоже выбирает себе человека. И если это человек её, то будут они жить дружно и счастливо, станут одним организмом.

Поэтому вы можете себе представить, как мне хотелось выть, когда я думала, что либо поместья, которое я хочу, у меня не будет, либо землю свою придётся продать.

И тогда я решила: пойду на участок, поговорю с землей. Она старше и мудрее, она подскажет моему сердцу, что делать.

Вы, наверно, знаете, что землю во всём мире называют женским началом, женской энергией, инь. Поэтому женщины вроде как берут свою силу из земли.

Ну так вот, мы живём всё там же — на тех двадцати семи сотках. Этим летом достроим теремок, как я и хотела, из соломы и глины, с камышовой крышей. А моя мастерская на втором этаже, и в ней окна выходят на три стороны света, и в каждом — один из самых лучших видов мира. Плодовые деревья я сажала сама, всех по одному из съедобных для человека, произрастающих в нашем географическом ареале. Муж вырыл погребок и пруд. Огород у нас замечательный — тот самый, моего прадеда по отцу — он упирается в реку. Колодец — деда. Лес сосновый — прабабкин, а роща, конечно, с лиственницами и моим старым знакомым дубом. Колокольня у нас графская, семиэтажная, мы встречаем на ней рассвет и провожаем закат.

Как это всё уместилось на двадцати семи сотках? Это не ко мне — спросите землю. Знаю только, что это сильно связано со мной и что, когда я умру, удержать всё это вместе сможет только моя дочь. Она растёт и знает это.

Стоит ли говорить, что в какой-то из дней объявились волхвы и долго ходили по поместью, один из них даже слетал на бывшие места моих предков и, конечно, ничего там не нашёл.

В общем, в следующую грозу мне идти на Лысую гору. Но я не боюсь.

Почему?

Под ногами у меня будет земля.