Я приехал ненадолго — дня на три. Редко я навещаю свою бабушку: работа, а я живу в другом городе. Хотел забрать её к себе — не едет.

А старенькая уже — девяносто три года, и всё сама потихоньку живёт. Думаю, что мама в конце концов не выдержит и переедет жить к ней. Она-то и возит ей продукты и уборку генеральную каждый месяц делает. В общем, я тут редкий гость.

Сегодня матери не было, и я сам закупил продуктов и помыл окна. Да-да, что их мыть — пшикнул моющим средством и протёр. Сегодня быт адаптирован под мужиков.

Бабуля странная: весь день собирала кожурки от овощей, которые я чистил, и складывала в кастрюльку.

Я спрашиваю: «Зачем?» Говорит: «Для птицы».

Ну какая птица в квартире?

Никак бабуля потихоньку съезжает с катушек. Жалко, конечно. Добрая у меня бабуля, ласковая. Да видно удел всех стариков...

Вечером она принялась эти кожурки варить, тьфу ты господи! И крупы в них добавила — прямо наваристая каша вышла, хоть сам ешь, если забыть, из чего она.

И конечно, на вопрос: «Зачем?» — она ответила: «Птицу пойду кормить».

Тьфу ты ёлки!

Бабуля в войну работала на птицеферме. Курей выращивала и даже дослужилась до директора. То есть в самый голод она была ответственна за выживание всего поголовья птицы. А на фронте воевал её любимый, мой дед, а дома сидело трое малых детей. И она знала: не выживет птица — мужу и детям шибко голодно будет.

И что бы вы думали? Бабушка Маня, тогда Мария, ходила на болото и собирала с него тину — этим кормила птицу. Поголовье выжило — фронт и дети были накормлены. А бабушка получила медаль, и о ней написали небольшую, но патриотическую книжку «Мария».

Так что дал я бабушке доварить её кашу и даже не препятствовал, когда она обулась, бросила на голову шаль и пошла со своей кастрюлей и черпаком на улицу.

Ну свихнулась и свихнулась! Свихнёшься тут! Пусть накормит, наконец, своих птиц вволю. Пойду с ней.

Вышли мы во двор. Идёт бабушка, шаркает. Все с ней здороваются, на кастрюлю посматривают и спрашивают: «Кормить, бабушка, идёте?» — «А что, уже кормить пора?»

Видимо, у неё это уже давно. Интересно, мама в курсе?

А она всё отвечает: «Кормить, кормить, милочек» или «Пора, уже восьмой час».

Все улыбаются ей, ну хоть за это спасибо.

Дошли мы до плиты, что трубы с горячей водой закрывает. На таких плитах зимой снега нет и сухо, на них собаки ночуют или греются.

Забралась она на такую плиту, а мне рядом стоять велела.

Ну стою.

А бабушка как закричит: «Цып-цып-цып!»

И давай половником по кастрюле стучать.

А народ останавливается, глазеет.

Тут я не выдержал, хотел её домой уводить. Да смотрю... Со всех ближайших многоэтажек голуби рванули, и все вниз к нам. И с соседних дворов летят, и отовсюду, где слышно бабушку, — торопятся птицы. Собираются в тучу и кружат вокруг меня и зевак, и садятся у ног бабушки.

Она наложит горсточку — и чуть дальше вторую кладёт, третью — так и раскладывает кашу по всей плите. Птицы наедались и отлетали.

Всего несколько не наелось — топчутся. Так она из кармана хлеб вынула — тот, что сегодня за обедом припрятала — и крошит им. А тут ещё какие-то дети подбежали, тоже подоставали кто откуда хлеб и за баб Маней повторяют, и я понял, что они с самого утра с этим хлебом ходят, чтоб кормить птиц вместе с бабушкой.

Стою я, глаза на лоб вылезли, рот приоткрылся, а прохожие расходятся и нет-нет да шепнут мне: «Хорошая у вас бабушка, настоящая».