Июльское солнце острыми лучами бьётся в окно. Лениво жужжат мухи, в звонкой тишине начинается новый день. Посреди деревенской идиллии раздаётся пронзительный крик:

— Бабушка-а-а-а-а-а-а-а!

Бабушка поднимает глаза от грядки, распрямляется и тихо говорит сама себе: 

— Ну началось.

Пете четыре. У него белобрысая макушка, покусанные комарами круглые коленки и ярко голубые глаза с шальной искринкой. Он переминается с ноги на ногу в своих маленьких семейных трусах, набирает полную грудь воздуха и протяжно повторяет:

— Бабушка-а-а-а-а!

— Ну чего тебе? — вытирая руки о передник, спрашивает бабушка.

— Хочу оладьёв!

— Но у нас нет муки.

— Но я хочу оладьёв!

— Повторяю: у нас нет муки.

— Но я хочу оладьёв! — продолжает канючить Петя, размахивая своими руками-макаронинами.

— Ну что с тобой сделаешь! Собирайся, пойдём в магазин. Будут тебе оладьи. 

Петя надевает маленькие сандалеты и вприпрыжку бежит за сарай.

— Ты чего там копаешься, а?

— Ищу палку большую!

— Зачем ещё?

— Драться с крапивой!

Несмотря на то что магазин находится в десяти минутах ходьбы, прогулка растягивается почти на два часа: всё время находятся какие-то ужасно важные вещи. Вот огромный жук с блестящим пузом, а вот гусеница, давай её в банку посадим? Бабушка, петушок или курица? А там что? Крапива колючая, больно! А достань вон ту палку! А почему у тебя велосипеда нет? Посмотри, там муравьи дерутся!

Солнце поднимается ещё выше, на улице ни души. 

— Бабушка, — снова заводится Петя.

— Чего тебе?

— Я пить хочу.

— У меня с собой ничего нет.

— Но я хочу пить!

— А чего с собой не взял?

— Я тогда не хотел.

Оставшиеся двадцать минут они идут к дому под непрекращающееся нытьё: пить, пить, пить.

Дома бабушка набирает ведро колодезной воды, Петя пьёт жадно, будто шёл семь суток по пустыне, водопады, стекая по подбородку, оставляют мокрые озёра на футболке.

Настроение поднимается. Теперь можно идти собирать шишки и топить их в маленькой пластмассовой ванночке. Бабушка вздыхает, вытирает со лба пот и идёт к жаркой плите готовить оладьи.

— Пе-э-э-ть! — кричит через весь двор бабушка. — Приходи, всё готово!

— А я уже не хочу, — весело отвечает Петя, прицеливаясь шишкой прямо бабушке в лоб.

— Как это «не хочу»? Ты же сам меня погнал в магазин за продуктами, чтобы я эти оладьи сделала!

— А я перехотел! Давай гречку с молоком!

Шишка попадает ровно промеж глаз.

— Бабушка, а давай играть!

— Во что?

— Я буду доктор, буду тебя лечить!

— Ох, ну давай.

— Хорошо! Открой рот, скажи «а-а-а», — Петя увлечённо пытается засунуть бабушке в рот берёзовый прутик.

— Ну уж давай во что-нибудь другое поиграем, — просит бабушка и одним глазом косится в сторону настенных часов. — Господи, только одиннадцать! Петь, может, ты поиграешь сам, а я передохну?

— Давай! Только пойдём вместе на речку!

— Дай мне отдохнуть, хоть чуть-чуть, — просит бабушка, и вот они уже выходят из дома.

Петя радостно несётся впереди, пиная камни и хватая высокие травинки, бабушка плетётся позади, пытаясь не уронить надувной круг, полотенце, маленькое ведёрко с совочком и бутылку воды.

— Бабушка, бабушка, давай ты первая залезай, а я за тобой!

Бабушка презрительно трогает воду большим пальцем ноги.

— Батюшки, ледяная какая! Ты точно купаться будешь? Обещаешь мне?

Петя радостно кивает.

Бабушка глубоко вдыхает, задерживает дыхание, жмурится и погружается в воду. Зубы стучат, сердце чуть не выпрыгивает из груди, мышцы сводит. Натужно улыбаясь, бабушка машет Пете рукой.

Петя подходит к воде и трогает её кончиком пальца:

— Знаешь, бабушка, давай лучше просто на песочке посидим!

Господи, спаси и сохрани, спаси и сохрани.

Оставшийся день пролетает стремительно, как шальная пуля. Они долго играют в крестики-нолики на щелбаны, собирают в лесу грибы и чернику. У Пети от ягод фиолетовый рот, фиолетовые зубы, язык, щёки и почему-то нос, руки и футболка на спине, — всё теперь придётся отмывать и застирывать.

Пете нравится смотреть как бабушка своими большими руками трёт брусок мыла о футболку, но ещё больше ему нравится играть с прищепками. Их можно надевать на па… Ай!

— Бабушка-а-а! — Петя протягивает прищемлённый палец и заливается слезами.

— Ну-ну-ну, маленький мой, ну иди сюда, давай я подую, сейчас всё пройдёт, ну же, не плачь.

Петя обнимает бабушку за шею и прячется носом в её плечо. Оно пахнет нагретой кожей, маслом, речкой и мылом с розочками. От этого всего становится так спокойно и приятно, что палец моментально проходит.

— Петя, ты на часы смотрел? А ну давай живо в кровать!

— Ну бабушка-а-а!..

— Давай-давай! Зубы чистить, умываться — и под одеяло!

— А ты Карлсона почитаешь?

— Может, ты сам заснёшь?

— Я хочу, чтобы ты со мной полежала.

И пока бабушка читает, как семья Свантессон собирается в кино, Петя засыпает со счастливой улыбкой на лице.

— Ну и молодец, спи, я хоть отдохну, наконец-то.

Бабушка убирается на кухне, подметает пол и падает на подушку, нет сил даже на то, чтобы включить телевизор.

— Боже мой, какое счастье! Тихо, спокойно!

Она мгновенно проваливается в сон.

И вдруг:

— Бабушка-а-а-а-а! Мне кошмар приснился, подойди ко мне!..

Бабушка открывает глаза, засовывает ноги в тапочки и шаркает к Пете.

— Бабушка, а ты со мной полежишь?

— Ну давай, двигайся, а то ты брыкаешься ножищами своими.

Через минуту из комнаты доносится только спокойное сопение.

Счастье наступает необратимо, как рассвет.