— А однажды я был вампиром, — голос деда мгновенно угомонил веселящихся детей. Словно волшебной палочкой взмахнули: раз — и тишина. Только статуи с открытыми ртами и распахнутыми глазёнками.

— Не может быть! — Федька первый отмер и недоверчиво посмотрел на деда Колю. — Ты на солнце ходишь, и клыков у тебя нет.

— Так я сейчас уже и не вампир, а когда был — целую неделю от солнца прятался, боялся сгореть. — Старик хитро прищурился, отчего стал похож на деревянную статуэтку — так чётко проступили морщины.

— Нельзя обратно человеком стать, если укусил вампир. Это во всех книжках написано. — Танечка нахмурилась. Дед любил выдумывать, но все выдумки потом как-то оказывались правдой. Никто ещё не смог раскрыть обман. Может, сейчас удастся? Ведь не бывает так, чтобы вампир — обратно в человека!

— А меня и не кусали.

В печке догорали угли, огни отражались в деда-Колиных глазах, делая их чёрно-чернющими с яростными оранжевыми зрачками. Вампирьими. Дети как по команде натянули одеяла повыше. Федька смотрел нахально, пытаясь спрятать внезапный страх, а вот Танечка даже пискнула и сжалась в комочек. Зачем родители отправили их к бабушке с дедом в деревню? Знают ли, что тут происходит? Верят или нет в вампиров?

— Нельзя без укуса, — боязливо возразил Федька. — Укус нужен.

— Вот расскажу вам историю про злую траву. Давным-давно жила-была одна ведьма, сильно не злоумышляла, но и добрым людям не помогала. Не сказать чтобы никого не трогала, но и большие пакости не устраивала. Недобрая была, а и злобной не назвать.

Если знание большое дано человеку, то и ответственность на нём большая лежит. Всё Бог видит, со всех спросит по мере их. Ведьма Рдяна многое знала, ещё больше умела, да не во благо применяла. Кто жизнь благую ведёт — того ангелы берегут от случайностей всяких; а кто законы доброты попрал — того беды настигнут да не спасёт никто.

Так и ведьма ослепла враз, кто знает почему. Может, зелье брызнуло злое, а может, устали глаза её смотреть на деяния своей хозяйки. Может, то и вовсе случайность, а уберечь некому было. Но как вышло, так вышло. Увечье, оно ведь как? Ещё больше характер выявляет: кто был жесток и несговорчив — хуже станет, а кто добр был — тот доброты не убавит.

Обозлилась ведьма, обиделась. Сама себя исцелить не смогла, и лекари лучшие не справились с её недугом. На каждого из них проклятье наслала — решила, что те специально её не лечат.

Чёрная-чёрная рана в ведьминой душе открылась да и забрала целиком всю: с мыслями, умениями и потаёнными желаниями. Возненавидела Рдяна весь мир и всех людей, что могут солнце видеть; разозлилась, что обречена на вечную ночь. Да отомстить захотела, чтобы не было людям покоя; чтобы солнца не видели, боялись его; чтобы жгли лучи ласковые лютым огнём; чтобы прятались все в дома, а выходили лишь ночью.

Долгое то было колдовство, но не очень успешное. То ли нюх подвёл, то ли чувства разум потеснили. Создала ведьма злоцветок — сила солнца в нём была извращённая, недобрая. Если потрогаешь цветок, соком руки измажешь — тут сразу и почувствуешь, как злым огнём солнце дышать начинает. Словно кожа твоя — пергамент тонкий, а свет солнечный — пламя. Раны там остаются, где цветка касался — ожоги от солнца.

Спасение одно, коли уж дотронулся, — бежать домой, смывать быстрее сок проклятый и дома сидеть, покуда действие не прекратится. Долго так просидеть можно. Но не вечно: не смогла ведьма навсегда человека от солнца отвратить, а может, и уберёг нас всех кто-то от колдовства лютого.

Говорят, что вампиры тоже от того колдовства появились, но то лишь слухи. Может, делала Рдяна ещё попытки отомстить, да не цветами занялась, а другим чем. И преуспела.

Такая история, внучата. Не все растения добрые, как и не все люди. Верить надобно, да не доверять безоглядно. Думайте, проверяйте. Осторожность нужна.

В комнате повисла тишина, лишь за печкой стрекотал сверчок.

— И ты тот цветок трогал? — Танечке было очень любопытно, что же это за растение такое опасное. Может, в книжках есть и завтра на картинке покажут.

— Да вот шёл домой в темноте и налетел на этот борщевик проклятый. Хорошо, что ночью. Домой пришёл, сок смыл, да всё равно дома неделю сидеть пришлось. Так что, пострелята, от борщевика подальше держитесь, — закончил дед Коля, встал со стула и направился к двери. Половицы тихонько поскрипывали в унисон печному потрескиванию.

— Борщеви-и-ик? — Федька протяжно присвистнул. — Всего лишь борщевик?

— Ты очень хочешь стать вампиром? — Дед Коля обернулся на пороге. Последние искры в печке погасли, и комната погрузилась в темноту, какая бывает лишь в дальних деревнях, не знающих о ночном освещении улиц. Но глаза старика блеснули.

— Не-ет.

— Спокойной ночи, внучата.

— Спокойной ночи, деда. — Дверь закрылась.

— Ты веришь? — Танечка прошептала, но казалось, что прокричала на всю комнату.

— Про борщевик точно верю, — таким же громким шёпотом ответил Федька.

Спустя пять минут в комнате слышалось только дружное посапывание, ведь никакие самые интересно-страшные истории не помешают крепкому сну сморить двоих набегавшихся за день детей.