На улице Погодной в семье Всесезонных с самого утра всё шло кувырком.

— Опоздаем, точно опоздаем! — причитал папа и измерял коридор шагами.

— Найдём-найдём, — щебетала мама из шкафа, выбрасывая пальто и рубашки.

— Куда же они обе делись? — хлюпала дочка, заглядывая в полки.

А всё потому, что жёлтые весенние перчатки пропали, и это куда серьёзнее, чем может показаться. Вот-вот должна была прийти весна, и Всесезонные отвечали за её наступление. Строго говоря, семейство отвечало за наступление всех времён года.

Для зимы папа стучал меховыми сапогами. Мама для лета крутила зелёным шёлковым платком в цветочек. Для осени кот забирался в папин сапог и накрывался маминым платком. Дочка для весны надевала жёлтые перчатки и хлопала в ладоши.

Да-да, те самые перчатки, которые пропали!

Об этом знал папа, знала мама, дочка и даже кот, а сами перчатки — не знали. Нет, вы не подумайте, это были нормальные перчатки. Вязаные, качественные и с хорошим зрением. Вот только жили жёлтые перчатки всегда отдельно. Правуша — в правом дочкином кармане, Левуша — в левом. И виделись они очень редко, спросонья, когда дочка хлопала в ладоши.

— Я чувствую, что мне куда-то очень надо, — шептала тем временем Правуша бежевой маминой перчатке. В этот раз она проснулась раньше обычного.

— А о весне ты подумала? — охнула мамина перчатка. — Надо ей. А если что-то случится? Если ты потеряешься? А если...

Мамина перчатка начала перечислять свои «если». Правуша старалась слушать мамину перчатку, правда старалась, но с улицы повеяло теплом, солнцем и просторным голубым небом.

От радости жёлтая перчатка подпрыгнула в темноте.

— Да и вообще, — продолжала мамина перчатка, — нельзя одной ходить, все парами не просто так.

— Парами? — удивилась жёлтая перчатка и плюхнулась за шкаф в прихожей.

«Мамина перчатка врать не будет... — размышляла Правуша среди комков пыли. — Значит, у меня есть пара! Может, к ней меня и тянет?»

Счастливая жёлтая перчатка выглянула из-под шкафа: во всех комнатах горел свет, и то папа, то мама, то дочка мелькали друг за другом, как вагоны паровозика.

Перчатка огляделась и почувствовала каждой своей ниточкой, что нужно залезть на самый верх, в капюшон папиного пуховика: там её жёлтая пара.

— Ладно, — вздохнула Правуша. — Главное, чтобы никто не увидел.

Набрала побольше воздуха, подняла пальцы, подпрыгнула, подтянулась и...

Ба-бах!

Все лампочки в квартире потухли. Семья Всесезонных столпилась в прихожей.

— Только этого не хватало, — запричитал папа и щёлкнул выключателем. Ещё раз. Ничего.

Папа начал ковыряться в выключателе, а Правуша, не теряя времени, как ниндзя, поползла по папиной штанине вверх. Потом папа споткнулся и так тряхнул ногой, что жёлтая перчатка с размаха угодила прямо в мамин сапог.

Оттуда Правуша выглядывала, как из подводной лодки, и когда Всесезонные переместились на кухню, выпрыгнула и огляделась.

— Ага, вон папин пуховик. Значит, там моя пара! — Правуша стала ещё желтее от радости. — Я уже иду!

Полная решимости жёлтая перчатка забралась по молчаливому сапогу, залезла на нижнюю полку прихожей, пробежалась до угла и спряталась за папин зонт.

— Мне нужно что-то длинное, — донеслось с кухни.

— Есть скалка, — растерянно сказала мама.

— Дай-ка подумать, — проговорил папа и посветил фонариком в коридор.

— Только не зонтик, только не зонтик, — шептала Правуша, трясясь всеми нитками за папиным зонтом.

— Ложка для обуви, вешалка, зонт, сапоги, пуховик... зонт!

Папины глаза загорелись, как фонари на улице. Он уже почти коснулся пальцами зонта...

— Папа, на! — Дочь радостно протянула лыжную палку.

— Точно, совсем про них забыл! — Папа схватил палку, дочку и пошёл на кухню.

В это время Правуша собрала все свои нитки в кулак, запрыгнула на зонт и довольным, но всё ещё трясущимся ползком забралась на его верхушку.

— Осталось перебраться через папин пуховик и залезть в капюшон. Для этого нужно, нужно... — Жёлтая перчатка огляделась.

Не так просто перелезть через пуховик, особенно если ты перчатка. И особенно если у папы в кармане тоже перчатки. Кожаные и строгие.

— Вот что нужно! — вскрикнула жёлтая перчатка, увидев шапку на верхней полке. Шнурок от этой шапки свисал вниз и болтался прямо перед Правушей.

На кухне начались какие-то перемещения: папа бухтел, мама лепетала, дочка двигала стул.

— Сейчас! — скомандовала себе перчатка, подпрыгнула и ухватилась за шнурок.

Пока Правуша раскачивалась, как настоящая мартышка на лиане, папа залез на стул и начал что-то ковырять в стене лыжной палкой.

Фшух!

Свет озарил полёт жёлтой перчатки и то, как шапка начала сползать с верхней полки.

— Смотрите, что там? — удивился папа.

— Что такое? — сонно спросила папина кожаная перчатка, выглядывая из кармана пуховика.

— Они что, и мыслят одинаково? — подумала Правуша, когда пролетела над кожаными пальцами папиной перчатки. Они уставились на Правушу так же, как папа из кухни.

Мама неслышно зашагала к курткам. Кожаная перчатка сложилась в недовольный кулак.

Правуша летела жёлтой кометой. Ещё чуть-чуть!

Ба-бах!

Потух свет в коридоре.

Папа что-то пробухтел, чем-то щёлкнул, и свет снова загорелся.

— Тут ничего нет, — удивилась дочка.

— Мне показалось, — сказал папа и засунул обратно в карман пуховика кожаную перчатку, а шапку отправил на верхнюю полку.

Мама нагнулась поправить зонт.

— Нашла, нашла! — запищала мама и схватила жёлтую пару перчаток с пола.

— Скорее надевай, — засуетился папа, — зови весну!

Дочка надела жёлтые перчатки. Хлопнула в ладоши три раза, и на них белыми цветочками распустились подснежники.

Тёплый ветер взлохматил тюль, ворвался в кухню, пробежался по квартире мимо Всесезонных и выскочил через балкон. От него остался запах солнца и влажной земли.

— Успели, — выдохнул папа.

— Как хорошо, что я перчатки нашла, — улыбнулась мама.

— Это не ты их нашла, — хихикнула дочка, — это они сами друг друга нашли. Вот только как?

Дочка сцепила жёлтые пальцы в замок и стала разглядывать перчатки со всех сторон.

— А это так в природе устроено, — задумался папа, — по весне все пары находят друг друга.

— Потому что знают, куда идти, — мама положила голову на папино плечо, — потому что чувствуют друг друга.

С того дня на улице Погодной наступила весна. А жёлтые перчатки больше никогда на теряли друг друга. Правда, иногда их обеих теряла семья Всесезонных.