Сина всегда была ленивой девочкой. Сина лежала на диване, жевала жвачку. Жвачка потеряла вкус. Такое случается часто. Бывает, жуёшь себе жвачку, задумаешься о чём-то и вдруг замечаешь, что во рту у тебя безвкусная вязкая послюнявленная масса, которую хочется поскорее выплюнуть и выбросить, чтоб никогда больше не видеть. Но Сина так удобно лежала! Слишком удобно, чтобы вставать и что-либо предпринимать для устранения жвачки. Сина выплюнула жвачку на руку. Её имя хорошо описывало серую массу. Так подумала Сина и поморщилась. Ей очень не хотелось вставать. Сина задрала штанину на правой щиколотке и прилепила жвачку к ноге. «Потом, когда встану, отклею и выброшу», — подумала Сина и продолжила лежать.

Сина не очень любила читать, но читала часто. В основном женские романы с серьёзными названиями, чтоб можно было выдать их за книги по программе в глазах мало- (совсем не) читающего отца и глупых сверстниц. Сина улеглась поудобнее в кровати. Мама говорила что-то про завтра, когда Сина почувствовала непривычную липкость и гадкость под правой штаниной пижамы. Это жвачка. Глупая, ленивая Сина совсем забыла о ней. Грязнуля Сина даже не заметила её в ванной. Сейчас она припомнила, что почему-то не могла вылезти из одной штанины, но тогда не придала этому большого значения.

Штаны висели в ванной. Сина с трудом расклеила штанину. Она выглядела мерзко. Как логово паука. Или пещера со всякой гадостью, капающей с потолка, Сина видела такие в книжках и по телевизору. Ей почему-то вспомнились уроки полового воспитания. Стало противно.

Жвачка не отклеилась и после морозилки, в которой Сина забыла штаны больше чем на неделю. Хотя к тому времени штаны Сину не волновали. Её волновала жвачка, которая так и не отклеилась от её ноги, как бы Сина ни тёрла её мочалкой. Жвачка разрасталась. К ней липли нитки, катышки, крошки, пыль. Жвачка превратилась в огромную мохнатую, но не менее липкую коросту.

У Сины в школе был праздник, обещали, будет фотограф. Она хотела надеть новое по-взрослому красивое платье. Но из него торчали ноги. Бледные кривые волосатые ножки. Мама обещала дать Сине бритву. Это был её первый раз. Сначала всё шло хорошо, всего три пореза. Ноги стали гладкими и ещё более бледными. Раковина засорилась, Сина и не подозревала, что с предком-обезьяной у неё было так много общего. У Сины устали руки и спина. Пора было кончать. Осталась правая щиколотка. «Может, и эту штуку собью», — подумала Сина. Но «штуку» она не сбила. Лезвие застряло в жвачке. Сина надела брюки и старую блузочку, но выглядела в ней, как ребенок, который стащил у матери дамские брюки, и не пошла на праздник. Её единственной не было на фотографиях.

Жвачка разрослась вдвое. Катышки, пыль, крошки, бритва, выроненная ложка, кошачий клык (её привлёк запах мяты, мама долго не могла понять, куда делся кошкин зуб) — всё это прилипло к Сине. Когда питомец начал бегать от Сины, мама решила устроить допрос; её давно волновал неустранимый запах мяты, исходивший от вещей дочери, которая за последний месяц ни разу не притронулась к пачке мятной жвачки.

Поехали в больницу. Мама сказала не волноваться; она уже не злилась, только заботилась и переживала, как настоящая мама. И тут появилась докторесса. Именно этим словом Сина нарекла женщину бульдозерных размеров в накрахмаленном белом халате. У докторессы были квадратное детонелюбивое лицо и лопатка. Такая, которой обычно отдирают жвачки от столов в кафешке. Сина не была столом, но докторесса так не считала. Она отправилась на обеденный перерыв после первого удара-ковырка лопаткой, отодравшего жвачку от ноги Сины вместе с пластом непосредственно ноги Сины.

Глупая, ленивая девочка Сина.