Основано на реальных событиях.

Аля только уложила Настю. Дочка полночи плакала: резались зубки. В доме было жарко, топили, будто на Северном полюсе, хотя это был южный городок, где муж Али нёс службу по охране государственной границы. Открыть форточку? Но на улице снова истошно залаяла собака, раздался визгливый голос соседки. «Опять Роза Жужу гоняет! Разбудит мне ребёнка! — раздражённо подумала Аля. — Ну что она к собачонке прицепилась?! Что за люди!»

Крики становились всё громче. Она не выдержала, вышла из квартиры и выглянула на улицу.

— Роза, ну чем тебе собачонка помешала?! Мы её кормим, щенков раздадим. Она никого не трогает!

Соседка воинственно упёрла руки в боки.

— Вот именно — «кормим»! Прикормили на нашу голову! Да она моего Славика вчера чуть не покусала!

— Твоему Славику не нужно её пинать и щенков трогать! Лучше за своим сыном смотри и научи его, как с животными себя вести. Да и с людьми тоже...

Аля хотела что-то добавить, но махнула рукой, вышла из подъезда и погладила собаку:

— Жужа, пошли со мной, я тебя покормлю.

Лохматая чёрная дворняжка обрадованно завиляла хвостом и забежала в подъезд. Аля пошла следом. Вдруг земля под ней качнулась, и страшный удар сбил её с ног...

Партийное собрание в старом офицерском клубе затянулось. Всем уже хотелось на воздух — кому подышать, кому покурить. Пора было принимать резолюцию, но парторг всё тянул кота за хвост. Разбирали всякую текучку и ещё довольно неприятный вопрос: личное дело одного из офицеров, который частенько напивался до чёртиков и дебоширил в семье. Никто такие разборки не любил, но что поделать — поступила жалоба от жены. Виновник тупо молчал, уставившись в пол, на вопрос, что он намерен делать дальше, что-то мычал нечленораздельно.

— Всё, Иваныч, кончай эту волынку, уже в роту пора! — Саша нашарил в кармане пачку сигарет. — Объявить ему строгое взыскание, а если ещё раз рыпнется — на гауптвахте проспится. Сочиняй свою резолюцию, а мы пока покурить выйдем.

Офицеры одобрительно загудели. Парторг махнул рукой, и все потянулись к выходу. На улице разбрелись по двору. Саша только зажёг спичку и поднёс её к сигарете, предвкушая, что сейчас затянется горьковатым терпким дымком, как что-то словно толкнуло его снизу. Он поднял голову: показалось? На него смотрели такие же удивлённые лица сослуживцев. Толчок повторился, но уже был ощутимее первого.

— Трясёт, что ли? — задумчиво произнёс кто-то рядом.

Словно в ответ на его вопрос тряхнуло так, что стоявшие возле стены пустые бочки покатились по земле прямо на людей, и посреди двора стала разрастаться длинная корявая трещина.

Из клуба выбежал с перекошенным лицом парторг.

— Землетрясение!

Но это уже было и так понятно. Непонятно было, куда бежать в первую очередь и что делать. «Алька! Настя...» — промелькнуло у Саши в голове. Он много раз встречался со страхом, но в этот момент его обожгла настоящая жуть, которая усиливалась от неизвестности. Додумать страшные мысли ему не дали, кто-то схватил его за рукав и потянул со двора на улицу.

За несколько секунд город превратился в руины. Отовсюду доносились крики и стоны раненых, погребённых под обломками. Висевшая в воздухе зловещая цементная пыль не давала рассмотреть лица бежавших навстречу людей. Город словно нарисовали на бумаге, а потом оторвали часть листа.

...Огромная груда строительного мусора — вот что теперь называлось домом. Их квартиры не было. Не было Али и Насти. Они здесь находились ещё полчаса назад. Может, вышли погулять и... Саша застонал и, обхватив голову руками, упал на колени. Сердце будто взорвалось, в нём образовалась огромная дыра, и туда ворвался ледяной ветер. Господи, что же ты молчишь? Ответь, если ты есть!

— Саша! — закричал кто-то рядом. — Аля жива... Увезли... По голове её сильно ударило!

Саша вздрогнул и обернулся. Возле него стояла соседка. Живая и невредимая. Только по щеке стекала струйка крови.

— А Настя?!

Роза всхлипнула.

— Не знаю... Она в квартире была...

Саша бросился со двора. Куда увезли Альку?! Потом, словно наткнувшись на невидимую стену, застыл на мгновение и побежал обратно. Ожесточённо, раздирая руки в кровь, стал разбирать кирпичи их рухнувшего дома.

— Саша... Сейчас военные подъедут, экскаваторы, ты не сможешь голыми руками...

Но Саша молча швырял кирпичи. Бетонная балка... Её ему не сдвинуть. Сел, закрыл лицо кровоточащими ладонями и заплакал.

Жену он нашёл на третий день — в одной из палаток, оборудованных под госпиталь. Она пришла в сознание, тут же спросила про Настю. Саша отвёл глаза. «Нет...» — прошептала Аля.

Завалы разбирали день и ночь, без перерыва. Часто устраивали «минуту тишины». Но из-под завалов не доносилось ни звука. Только пару раз услышали лай собаки. Но искали прежде всего людей...

Заканчивались четвёртые сутки поисков. Выживших находили всё меньше. Надежды уже не было. Вдруг под обломками дома послышался плач ребёнка. Саша подбежал к военному:

— Разбирайте! Здесь был наш подъезд! Мой ребёнок жив!

Тот с удивлением посмотрел на седого молодого лейтенанта-пограничника. Махнул рукой.

— Минута тишины!

Снова раздался еле слышный, но явственный плач ребёнка. И снова залаяла собака...

Когда подняли бетонную плиту, под ней в пространстве, образовавшемся возле старого дубового шкафа, на котором плита и держалась, обнаружили годовалую Настю. И Жужу.

Жива! Саша бросился осматривать и ощупывать дочь. На её ноге увидел следы от укуса. Жужа куснула Настю, чтобы та заплакала! И откуда следы молока на лице дочери?!

Еле живая Жужа, кормившая четыре дня Настю своим молоком, выползла, легла на землю и закрыла глаза. Она свой долг выполнила.