Сенька Потапов, ученик четвёртого класса, виновато хлюпает носом. Сидит, насупившись, за первой партой и сосредоточенно отколупывает корочку с царапины на потной ладони.

«Накажут, — думает он с тоской, — выпорют. Или того хуже, не купят собаку. А ведь обещали». Сеньке хочется уткнуться в руки и заплакать. Непременно горестно и навзрыд, но он сдерживается. Перед училкой нельзя выглядеть нюней, потому что тогда она непременно об этом начнёт напоминать на уроках: «Вот, вчера-то Потапов плакал перед нами, а сегодня опять...» Так и ребята засмеять могут. Нет-нет, поплакать можно и дома в подушку.

За столом напротив — Елена Николаевна, классный руководитель, а справа, через проход, во второй шеренге парт, с виноватым видом, Сенькина мать, Арина Васильевна. Обе женщины порядком выдохлись, вываливая почти час на голову мальчика все страшные Сенькины огрехи и «подвиги». Арина Васильевна — как бы оправдываясь перед школой за то, что родила такого непутёвого сына. Елена Николаевна — уверенно и свысока, с позиции опытного педагога, который давно понял, куда приведёт Сеньку кривая дорожка.

— Бессовестный такой! — кричит мать гневно. — Как тебе не стыдно? Неужели трудно хорошо учиться и вести себя дисциплинированно?

— Да вы посмотрите на него, — добавляет масла в огонь Елена Николаевна, — ему абсолютно всё равно, что два взрослых человека почти доведены до инфаркта. Он просто издевается над нами!

И они несколько секунд молча созерцают, как взлохмаченный щуплый «истязатель» шмыгает и чешет ладошку.

Наконец Сенька оставляет в покое царапину и исподлобья рассматривает краешек учительского стола, не решаясь дерзко взглянуть в лица доведённых им женщин. Опыт ему подсказывает, что взгляд «глаза в глаза» даст новый виток ругани, начиная с фразы «Глаза твои бесстыжие!» и заканчивая странным вопросом про «вылупленные зенки». Тут лучше не нарываться. Он уже это проходил не раз. Просто слушать, молчать, выглядеть пристыжённым и всё осознавшим. Хлюпать тихонечко носом, потому что платок куда-то делся, а в туалет не отпросишься. Ждать завершения воспитательной беседы в школе, чтобы потом прослушать всё это ещё раз уже дома в пересказе матери отцу. Потом, конечно же, нужно будет вытерпеть наказание из оплеух и затрещин. Ну и, может, проститься с мечтой о собаке. Последнее — невыносимо тяжко.

Самое ужасное, что Сенька не знает, как начать вести себя хорошо. Не получается, хоть ты тресни. Вечером себе говорит: «Всё, с завтрашнего утра начинаю новую жизнь! Буду примерно вести себя на уроках, слушаться учителей и стану отличником!» И, как назло, именно на утро что-нибудь случается. Например, вчера он чисто случайно забыл пакет со сменкой у дома, когда остановился завязать шнурок и заметил вкопанный в газон старый металлический значок. Он увлёкся выковыриванием и напрочь забыл о пакете. Пришёл в школу испачканным. Да ещё и немножко опоздал. А сегодня торопился в столовку и опрокинул ведро уборщицы. И это в день, когда была вызвана в школу мама! Вот ведь непруха!

— Одна дорожка тебе потом, Потапов, с твоим поведением — в исправительные учреждения! — пугает Елена Николаевна Сеньку. А заодно и его мать. Сенька пока не знает ничего про эти самые исправительные учреждения, и потому по-настоящему испугаться не в состоянии. Что-то типа детского дома, наверное. С такими же как он.

Он представляет себе целый отряд как две капли воды похожих на него мальчиков, выстроенных в шеренгу. И на лбу каждого непременно должна быть большая синяя печать: «Исправить». Подкрутить, завернуть болтик, сменить плату. Чтобы отремонтированный мальчик стал идеальным и механическим голосом сказал: «Больше никаких ошибок, клянусь!» Сенька мысленно смеётся над своей фантазией. И глаза его тоже смеются, придавая Сеньке беззаботный и хитрый вид.

— Ты над нами смеёшься, что ли, Семён? — тут же замечает Сенькин взгляд мать и раздражённо громко хлопает рукой по парте. Она устала и еле сдерживается от выражений пожёстче. Елена Николаевна поглядывает на часы и нетерпеливо убирает в стол мел и ручки. Она обречённо вздыхает, что означает: бессмысленно тратить силы на неисправимого хулигана, от которого все устали.

Сенька тоже устал. У него затекла нога и вспотела макушка. Хочется котлет, хлеба с маслом и вареньем, лежать с наушниками под одеялом и мечтать об овчарке. Хочется, чтобы оставили в покое или, наоборот, прижали к себе и пожалели. Хочется поскорее вырасти и стать великим путешественником. И завести собаку, а может, и двух. Уехать из дома и никогда-никогда не возвращаться, чтобы родители скучали и жалели, что были несправедливо строги. Объехать весь мир. Забраться на самую высокую гору. Поймать акулу. Слетать в космос. А потом всё равно вернуться домой, конечно, простить родителей. И Елену Николаевну. И вообще всех, потому что он, Сенька Потапов, знает, как плохо, когда кто-то тебя не понимает и злится. А ещё он хочет попробовать завтра снова стать таким, каким его хотели бы видеть взрослые. Идеальным послушным мальчиком. Вот прямо с самого завтрашнего утра...

— Ну вот что ты за человек, Семён? — риторически и театрально спрашивает мать напоследок, видя, что встреча с классным руководителем подходит к логическому завершению. — Шапка твоя где?

Сеня пожимает плечами. Что он за человек? Две руки, две ноги, голова, внутренности. Растрёпанная макушка, нос в крапинках, царапины на руках и синяки на коленях. Оторванная пуговица на пиджачке, помятый уголок тетради, помарки и двойки, куча неудов в дневнике. Бесконечная череда ошибок, обещания исправиться, слёзы и радости. Мечты маленькие и большие. Неоправданные чужие надежды и школьная рутина. А ещё — незаметно для него самого навсегда ускользающее детство.

— Обыкновенный я человек, — отвечает наконец Сенька маме и осмеливается посмотреть ей в глаза, такие же тёмно-серые и большие. — Нормальный и живой, уж точно получше некоторых.

На улице, пока они идут из школы домой, Сеня робко, но настойчиво, больше по привычке, начинает канючить: «Вот если бы у меня была собака...» — и оба знают, что собаки не будет. Не заслужил.