Таня подъезжала к дому Лидии Алексеевны уже в темноте, горел один-единственный фонарь у дальнего подъезда. Она не торопилась. Медленно зарулила на парковку, долго пристраивала машину между «шевроле» и «ниссаном», потом ходила вокруг, заглядывая то под капот, то в багажник. Зазвонил мобильник, и она чуть не выронила его, пытаясь одной рукой закрыть дверцу багажника, а другой удерживая внушительную картонную коробку, набитую всякой всячиной. Лидия Алексеевна второй месяц не выходила из дома, и Таня ездила к ней каждый день, привозила еду и лекарства, да и просто по мелочи: памперсы, влажные салфетки. В этот раз привезла соковыжималку: есть твёрдую пищу Лидия Алексеевна сама уже не могла, надо было ей сок из овощей и фруктов выдавливать.

— Алё! — сказала Таня, придерживая телефон плечом.

— Танечка, — услышала она в трубке надтреснутый голос Лидии Алексеевны, — вы уже близко?

— Да, я у подъезда.

— А, ну хорошо, поднимайтесь скорее, я заждалась.

Таня с трудом открыла дверь подъезда и наощупь стала подниматься по слабо освещённой лестнице: коробка загораживала обзор. У квартиры на третьем этаже остановилась, поставила коробку на пол и позвонила.

С той стороны послышались шаркающие шаги. Сколько раз Лидия Алексеевна сама так вот шаркала, направляясь к двери. Но теперь она не вставала.

— Таня? — спросили через дверную цепочку.

— Да, я, — отозвалась Таня.

Послышался лязг ключей, и на пороге показалась маленькая круглая старушка.

— Ну раз ты пришла, побегу тогда. В туалет три раза сходили, сок выпили, кашку жиденькую скормила пять ложек.

— Спасибо вам, — ответила Таня и достала кошелёк. — Вот, это за вчера и сегодня.

Сиделка ушла, а Таня стала выуживать по одной вещи из коробки и сортировать: это на кухню, это в ванную.

— Танечка, — донёсся слабенький голос из комнаты.

Таня глубоко вздохнула, нацепила приветливую улыбку и заглянула в комнату.

— Лидия Алексеевна, ну как вы сегодня? Поели? Я вам соковыжималку принесла, теперь будем сок делать из моркови, яблочка...

— Танечка, ты присядь, мне сказать тебе надо.

— Сейчас, только распакую всё. А как вам сиделка? Лучше предыдущей?

— Хорошо, Танечка, присядь, потом распакуешь.

— Нет, Лидия Алексеевна, я сразу соковыжималку хочу собрать, чтобы у нас всё готово было.

Таня, не оглядываясь на Лидию Алексеевну, прошла на кухню и вздохнула с облегчением. Как же тяжело было рядом с больной! С каждым днём Лидия Алексеевна всё слабела, теперь уже и на стул её не посадишь — падает. Значит, надо судно, пелёнки, подтирать, мыть. И без конца выслушивать её религиозные бредни про конец света, ИНН, число зверя. Хорошо хоть перестала втирать ей про чудодейственные приборы, которые помогают от всех болезней сразу. Магнит от головной боли, каменное яйцо от рака. Что-то её от рака яйцо не уберегло, как и сто пятьдесят баночек-скляночек с травами и БАДами.

— Танечка!

— Ой, ну что ей ещё? — Таня сказала это тихо, Лидия Алексеевна не слышала.

— Ну что, совсем я тебе в тягость? — опустив глаза, спросила старушка и сжала артритными пальцами край одеяла.

Может, всё-таки слышала?

— Не, ну что вы, Лидия Алексеевна! — снова надела улыбку Таня. — Как вы можете так говорить!

— Сядь сюда, послушай!

Таня присела на кровать, и в нос сразу же ударил резкий запах мочи. Она отодвинулась.

— Слушай и не перебивай меня, пожалуйста. А лучше запиши.

Таня огляделась по сторонам в поисках блокнота.

— На пианино, — сказала Лидия Алексеевна.

Таня удивлённо посмотрела на неё. Куда делся слабый голос умирающей? Перед ней опять была её школьная учительница, которая как будто говорила: «Дети, сегодня мы будем писать диктант на правописание безударных гласных в корне».

— Пиши! — строго сказала Лидия Алексеевна, и Таня вспомнила, как она сидела перед ней в третьем классе и боялась пошевелиться. Этот властный строгий голос просто приковывал её к стулу. — Когда я умру, первым делом иди в Сбербанк и сними все сбережения. Прямо вот не дожидайся свидетельства о смерти, сразу иди. Запиши номер счёта.

И она наизусть продиктовала длинный номер, который Таня в жизни бы не запомнила.

— Дальше. С новой строки пиши. Похоронишь меня рядом с папой на Ваганьковском кладбище, участок двадцать семь. Это как по главной аллее идти за церковью сразу направо. Записывай, записывай, не запомнишь! Так. Место там куплено, тебе только бумаги оформить. Памятник какой-нибудь попроще поставь, чтоб денег моих хватило. Дальше. Успеваешь писать?

Таня взглянула на Лидию Алексеевну. Та приподнялась на локте, щёки её порозовели, глаза сверкали.

— Вам надо выпить лекарство, — спохватилась Таня, — и давление померить.

— Не надо мне уже ничего, — перебила Лидия Алексеевна. — Пиши: на похороны позвать сестру мою двоюродную Галю из Казани, отца Николая из Останкино и матушку его Елену, ну и учеников — какие придут, сама знаешь.

— Давайте завтра допишем, Лидия Алексеевна?

— Завтра я помру уже, мне сон был.

— Сон?

— Пиши: квартиру эту продашь, у тебя доверенность есть. Половину денег себе заберёшь. А дальше...

— Что дальше? — вскочила Таня. — Как это половину?!

Лидия Алексеевна замолчала и растерянно посмотрела на Таню. Кто она такая? Та ли это скромная и послушная Танечка, что пришла к ней в третьем классе? С двумя туго заплетёнными косичками и мечтательным взглядом. Танечка, которая прибегала к ней каждую переменку до десятого класса? Танечка, которая приезжала в гости студенткой? Танечка, которая привела к ней будущего мужа, чтобы Лидия Алексеевна оценила, подходит он ей или нет? Танечка, которая рассказала ей первой о своей беременности, ей, а не маме или бабушке. Когда она изменилась? А ведь изменилась, точно. Только сейчас Лидия Алексеевна вспомнила, как жадно загорелись Танины глаза, когда она предложила ухаживать за ней и пообещала оставить квартиру. Всё равно у неё никого нет. Почему бы не Танечке, которая всегда была к ней так внимательна? А у Тани двое детей, муж мало зарабатывает...

— Как это половину? — почти закричала Таня. — Вы обещали всю квартиру! Стала бы я...

Таня осеклась.

— Знаешь, Танечка, — проговорила Лидия Алексеевна, и голос её опять стал слабым и еле слышным, — и правда, давай завтра. Что-то я очень устала.

— А как же ваш сон?

— Подумаешь, сон, — слабо улыбнулась старушка, — всё они врут, сны эти.

Она опять схватилась крючковатыми пальцами за край одеяла и натянула его до самого носа.

— Ступай, Танечка, отдохни, — прошептала Лидия Алексеевна. — До завтра.