Но в сердце у меня всё равно была зима, и я искал Дверь в Лето.
Роберт Хайлайн

Ночью ему опять снилась сирень. Когда он открыл глаза, сладковатый запах был разлит по всей холостяцкой квартире. Андрей взглянул на часы: 5:10, пятое февраля. Вот уже три года, как он живёт в Белостоке, работает кардиохирургом в городской клинике. Три года он уже не Андрей, а доктор Анджей, и лишь едва уловимый акцент выдаёт в нём иностранца.

Врачебная практика приучила его к ранним подъёмам, но сегодня день особенный, сегодня он едет в город своего детства — в Борисов. Месяц назад позвонил Лёнька, вечный организатор школьных сабантуев и посиделок, предложил всем встретиться по случаю десятилетия выпуска. Обычно Андрей такие мероприятия избегал. Потому что знал: её всё равно там не будет. Настя. Настенька. Ася. Волосы с золотинкой и глаза с дьяволинкой. Зелёные, как два изумруда, укатившиеся в пьяные летние травы.

Тот далёкий июнь был необыкновенным. В школьном саду цвела сирень, и дурманящий её аромат заползал, казалось, во все укромные пределы сада. Прозвенел последний звонок, только-только сдан первый экзамен, и через две недели разлетятся все кто куда — ищи свищи! Носить в себе несказанные слова любви уже не было сил — они разрывали его изнутри. Но и признаться во всём открыто не мог — блуждал и терялся в зелёных лабиринтах её глаз. Тогда он решил написать письмо: люблю, мол, жить без тебя не могу. И что-то ещё, соответствующее жанру и клокочущим юношеским гормонам.

Но она не ответила. Просто сделала вид, что не было никакого письма, а потом уехала в Минск — поступать в лингвистический. Смелости — позвонить, спросить, догнать — у него не хватило. А может, и правда, затерялось письмо где-нибудь среди пыльных мешков борисовского почтамта — затоптанное, ненужное. Но сегодня он настроен решительно. Надо наконец поговорить и закрыть гештальт. Так советует ему Якуб — друг и личный психолог. По совместительству. Сегодня она должна приехать: Лёнька дал слово. Андрей снова посмотрел на часы: 5:30. Всё равно уже не уснуть. Дорога предстоит долгая: таможня, паспортный контроль и почти четыре часа до Борисова. Надо вставать.

«Да, надо вставать», — подумал Стас, несколькими шлепками по тумбочке нащупал телефон и хотел уже в третий раз отключить будильник. На экране мелькнуло 6:30 по питерскому времени. «Рань-то какая, гос-с-споди!» Он сел на постели, пригладил волосы, как будто этот жест мог помочь ему сосредоточиться. «Какой сегодня день? Вспоминай, вспоминай, Стас!»

Вчера была тяжёлая фотосессия. Снимали для Cosmopolitan, долго не могли выставить свет. Потом накрылся этот чёртов портретник, теперь двадцать косарей нужно вывалить за ремонт! Но в конце концов всё получилось зашибись. Стресс снимали в «Легране». Сколько выпил, не помнил. Важнее осознать, какой сегодня день. И тут его отрезвило: суббота, пятое февраля! Вечер встречи. Он обещал Лёньке. И билеты на самолёт уже куплены. Санкт-Петербург — Минск. 10:30, рейс B2942, «Белавиа». Потом ещё почти час трястись в маршрутке до Борисова. Надо привести себя в рабочее состояние.

Он встал с кровати — и прямиком в ванную. По дороге споткнулся о женскую туфлю, шпилька больно вонзилась в босую пятку. Чёрт! Похромал к зеркалу. Да-а-а, с этакой рожей придётся основательно поработать.

В зазеркалье — смятая постель, среди глубоких складок которой виднелся гофрированный Нинин позвоночник. Безупречный изгиб женского тела. Это его ассистентка. Длинноногая, породистая — он любит красивых женщин. Но сегодня ему не до них. Сегодня он наконец увидит её. Настю Вишневскую. Настюшу. Среди неуютной февральской слякоти он откроет школьную дверь, а там — летний сад и рыжеволосая Настя в нежно-зелёном платье из ситца. Смеётся, сводит с ума. Вокруг неё — густая пена белой сирени, обрамлённая кружевной позолотой волос. Боттичелливская Венера! Он многое отдал бы, чтобы вернуться в тот вечер, когда пьянила сирень и в воздухе звенели колокольчики девичьего смеха. И эта ложбинка на шее! Пульсирующая. Живая. Он плеснул пригоршню воды себе в лицо и снова посмотрелся в зеркало.

В зеркале своей минской квартиры Настя видела всё ту же семнадцатилетнюю девушку на уютной деревянной лавочке старого школьного сада. И обращённые к ней две пары глаз, — влюблённые, вопрошающие. Каким же волшебным был тот вечер! Охапка белой сирени щекотала колени. Сполохи закатного солнца сквозь полупрозрачные пальцы, неугомонные сверчки — в траве, на деревьях, даже, казалось, в её волосах. И прямо в лицо — тёплое дыхание Вселенной.

Андрей, милый Андрей! Как он боялся поднять на неё глаза! Она знала, что разбивала ему сердце, но ничего с этим поделать не могла. Конечно, она получила письмо — пухлый конверт с синим штемпелем вверху и неуместной новогодней ёлкой под адресом отправителя. Что она могла ответить? Что мечтает уехать в Минск, стать переводчицей и упорхнуть дальше — в Рим, Амстердам, Сан-Марино? Где небо синее и горизонт шире? Как робок был Андрей и как головокружителен Стас, яркий, шумный, обожающий — артист! Выбрать она не могла тогда, не смогла бы и сейчас.

Разумеется, она помнила, что сегодня вечер встречи. Лёнька любого из-под земли достанет. Вещи уже собраны. Билеты на месте. Отправление в 11:30. Самолёт «Минск — Москва», оттуда — прямиком на Гоа. Впереди — целая неделя йога-ретрита. Ей давно уже нужно почистить жизненную чашу. Она подхватила невесомый чемодан, распахнула дверь — и шагнула в лето. Над промёрзшей площадкой минской многоэтажки витал лёгкий аромат сирени.