— Как они сдружились! — улыбнулась бабушка И́йя.

— И как это грустно, — продолжила мама.

— Грустно? — удивилась бабушка и тут же хлопнула себя по лбу зелёной веткой: — Неужели уже завтра?

— Уже завтра, — вздохнула мама. Она посмотрела на бабушку: ветка оставила царапину на её отполированном лбу.

— Мама, тебе пора сходить к мастеру и отшлифовать веточки.

Йия отмахнулась:

— Какие веточки, когда такая дружба пропадает! Эх! Шишки-мышки!

Во дворе дома в маленьком пруду играли дети. Они опускали свои руки-ветки в воду и вылавливали мальков бабочек. Мальки скользили по веткам обратно. Детям было щекотно, и они смеялись.

— Кыр, какие же они милые! — девочка приложила ветки к груди — плетёной лампе, в которой жило Сердце.

— Уи́ка, вечно ты всяким малявкам радуешься! — фыркнул мальчик. — Мне нравится, когда бабочки раскрывают крылья и превращаются в настоящих плавуно́в! Через два-три дня сможем выпустить их в море!

Девочка с опаской оглянулась: где-то там, через несколько улиц, плескалось Луговое море. В нём плавунам придётся столкнуться с опасностями: чего стоят воробьи-касатки! Жалко бабочек!

— Утри нос, Уика, — угадал настроение подруги Кыр, — им уж точно будет лучше в море. Там они встретят других плавунов и вместе удерут от воробьёв!

— Точно-точно удерут? — Шмыгнув носом, Уика смахнула изумрудную слезу.

— Точно-точно! — пообещал Кыр и брызнул на девочку водой.

— Ой! Ой! — рассмеявшись, Уика брызнула водой в ответ.

Мальки бросились от веток в разные стороны.

— Уика! Пора домой! — за девочкой пришла мама.

— Ну ма-а-ам, можно мы ещё немножко поиграем?

— Не знаю, Уика, завтра важный день!

Из дома с шелестом вышла бабушка Ийя.

— Пусть поиграют чуток, — вступилась она за детей, — а ты к нам заходи, лимонадом угощу! Фирменным, картофельным!

Мама Уики согласилась, и взрослые скрылись в доме. Присев в водяные кресла, они выпили по глотку лимонада и теперь молчали.

— Завтра важный день, — нарушила тишину Ийя.

Обе мамы вздохнули.

— У Кыра в сердце — канарейка.

— Уика носит в сердце светлячка.

Мамы всхлипнули.

— Это значит... — продолжила бабушка.

— Мы знаем, что это значит.

Бабушка выглянула в окно: дети играли, а больше никого не было видно.

— Давайте предупредим детей, — шепнула она.

Мамы всплеснули ветками, испуганно зашептали:

— Нельзя! Опасно! Запрещено! Только в день Большого собрания дети узнают правила! Это закон!

— Закон-дракон, — заворчала бабушка Ийя. — А детей вам не жалко? Они так сдружились!

— Жалко...

Мамы заплакали.

Детей увели домой, покормили ужином, хорошенько искупали и уложили спать в ка́пельные кровати. Ночь пролетела быстро. Утром дети надели праздничную одежду, выпили по чашке зелёного и́вового какао с печеньем и вместе с родителями отправились в школу.

Важный день собрал все семьи города. Малыши сразу придумали общие игры, ребята постарше кивали друг другу и подходили поболтать о школе. Даже мэр города с сыном были здесь.

Наконец, прозвенел звонок: внимание, Большое собрание начинается! Мэр поднялся на сцену, поздоровался с горожанами в микрофон, махнул рукой-веткой — и школьную площадь заполнил гимн города.

После гимна мэр озвучил правила:

— Итак, с этого дня вы делитесь на новые классы, дети! Те, у кого в сердцах живут насекомые, будут прилежно учиться приносить пользу и выполнять просьбы тех, кто выше по социальной лестнице. Дети с сердцами-птицами пойдут в классы профессионалов: они будут учиться на преподавателей, медиков, инженеров, музыкантов и на других специалистов, нужных городу. Дети с животными в сердцах определятся в классы управленцев: от них будет зависеть жизнь и развитие города. Дружить разрешается только с одинаковыми по сердцу. Таков закон.

Многие мамы плакали, папы их обнимали. Но были родители, которые гордились тем, что их дети носили сердца управленцев, как и мэр гордился сыном: в груди мальчика рос Золотой лев.

Дети оглядывались, смотрели друг на друга и не понимали, что делать. Тогда на площадь вышли воспитатели и учителя. Не спеша, словно бы нехотя, они стали делить растерянных детей на новые классы.

И тут раздался голос:

— Я всегда буду дружить с тобой!

Это Кыр схватил Уику за руку и крепко оплёл её своими веточками.

Толпа на площади замерла.

Второй рукой смахнув изумрудную слезу, девочка ответила:

— И я, я всегда буду дружить с тобой!

Мэр города закашлялся прямо в микрофон, а потом махнул рукой, и учителя направились прямо к Кыру и Уике.

Но тут над площадью зазвучал третий голос:

— Я всегда буду дружить с тобой, Ли́а!

Мэр города оглянулся на звук — и схватился за сердце. Это был его собственный сын.

Ему ответила другая девочка:

— И я, я всегда буду дружить с тобой!

— Что за безобразие? Это же закон! Это же нельзя... — Мэр протягивал ветви то в одну сторону, то в другую, ища поддержки людей. Люди молчали.

Они слушали школьную площадь.

— Всегда буду дружить с тобой!

— И я!

— И я!

— И я! Всегда!

Дети сплетали ветви между собой.

И тогда к мэру подошла его жена. Она обняла его за плечи с золотистыми листьями и шепнула:

— Этот закон давно пора отменить, дорогой.

Взрослые на школьной площади услышали слова женщины, хотя они не были сказаны в микрофон, и удивились, что сами не додумались до такого решения.

Когда мэр города спросил людей: «Кто за отмену закона?» — над площадью засверкали, запели, загремели голоса:

— Я!

— И я!

— И я!

Ещё через два дня мальки бабочек раскрыли крылья. Уика и Кыр отнесли их в Луговое море, и море вытянуло мокрые жёлтые руки навстречу плавуна́м. А рядом бабочек протягивали морю другие дети. Прощаясь, плавуны подпрыгивали над волнами, а затем погружались в ласковую воду. Дети были счастливы, они раскрывали солнцу свои плетёные лампы, и лучи согревали светлячков, божьих коровок, канареек, синиц, белок, лисиц — много разных сердец. И рядом, бок о бок с ними, грелся Золотой лев.