Однажды после сытного обеда прогуливался Медведь по своему лесу да всё по сторонам глядел — нет ли где непорядка? Как вдруг вылез из кустов Ёж и, пофыркивая от нетерпения, начал издалека:

— Здравствуйте, батюшка Михал Потапыч, здравствуйте, родименький! Я вот искал вас по всему по лесу и, к вашему сведению, чуть скушан не был — даром что время послеобеденное! Так вот, бежал я что есть духу через весь наш лес не просто так, а с предложением, можно сказать, с идеей. Могу ли я рассчитывать на вашу аудиенцию?

— Э, да зачем нам эти одиенции устраивать? Давай так присядем, чего уж там...

Уселся медведь под сосенкой, сорвал с ближайшего облепихового куста ветку и начал уплетать. Ёж же присаживаться не стал, а стал бродить кругами около Медведя.

— Значит, что же я хочу сказать? А то, что наш мир, каков он есть, не стоит незыблем, яко дуб посреди поля, а, наоборот, движется, но не с той точки зрения, какую ныне просвещённые люди излагают: будто он вертится вокруг самого себя; а с той, что он, как колесо кареты: не останавливается и даже в движении своём набирает всё большую и большую скорость. И чтобы это колесо не набрало опасную для него самого, для составных его частей, да и для всей кареты скорость, нам необходимо его каким-нибудь образом регулировать. Любая карета останавливается на станциях для смены лошадей, замедляется в городах, понижает скорость по приказу сидящих в ней господ. Мы, как жители нашего леса, должны следить за его благосостоянием и благоустройством и, как мне видится, единственным способом достижения сего является принятие конкретных мер, а точнее — создание местного бюрократического аппарата, уполномоченного следить за порядками в лесу, за систематическим изданием и уточнением законов и за их исполнением. Началом этого прожекта может послужить закрепление за определёнными действиями жителей нашего леса статуса неправомерных без подписи надлежащих доку...

Тут Медведь громко зевнул и проснулся. Облепиховую ветку он закончил ещё на словах о «просвещённых людях», клонить в сон его начало с «опасной скорости», а рассуждение об остановках и замедлениях карет его добило.

— Ты это, давай без обиняков и прейлюдий говори — с чем пришёл? Ни слова не понятно из всего твоего доклада!

— Нам необходимо учредить местный бюрократический аппарат! — невозмутимо выпалил Ёж. — Начать предлагаю с объявления и соблюдения необходимости подтверждения определённых действий подписанием определённых документов, к примеру...

— Всё! Я понял твою идею и даже вполне принял. Вот тебе доку́мент, будешь следить за подписаниями и исправно мне докладывать. — Медведь сорвал с сосны кусок коры и нацепил на иглы Ежа.

В лесу закипела бюрократическая жизнь. Сначала Ёж прошёлся по всем медвежьим владениям и собрал подписи с представителей всех именитых лесных родов на документе «Об ознакомлении с новым бюрократическим законом». При этом, когда его, как давеча, попытались скушать, он важно и даже с некоторой угрозой в голосе заявил, что он «делегат Медвежьей власти, посланный с важной бюрократической миссией».

После этого с Ежом стали считаться.

На следующий день Ёж встретил Хорька. Тот начал слёзно умолять «задокументовать» положение его закопанных орехов. Ёж подумал-подумал, сорвал кусок коры с дерева, да и нацарапал: «Закопанные хорьками орехи не подлежат разграблению в случае их расположения на территории лесных служащих. Хозяева территории имеют право пользоваться данными им на сохранение запасами умеренно». И самодовольно кивнул, при этом подумав: «Аппарат-то работает!»

Через неделю количество документов увеличилось впятеро. Ёж с высочайшего позволения Медведя («Да бери кого хошь, чего пристал?») взял себе в помощь выводок ежат. Каждый из них носил по документу на спине: «О регламенте сбора лесных ягод», «О разделе норы, хаты или дупла между детьми», «О днях охоты в весеннее время» и проч. Сеть ежовых документов с каждым днём всё сильнее оплетала лес. Кто бы ни приходил с просьбой к Ежу, всё исполнялось, да только не целиком. Где урегулирует, где подрежет — глядь, а документ-то и другой выходит, нежели ожидал проситель.

Ёж уже не боялся за свою жизнь — захочет кто его скушать, а он и скажет:

— А ты, друг, прежде чем о собственном насыщении думать, подписал ли документ «О страховании да о защите детёнышей после упокоения кормильца»?

Пригорюнится тогда зверь, и уж не хочется ему кушать Ежа, думы берут — кто о детках-то его кровных позаботится, коли он документа не подписал?

Не боялся Ёж и за свою работу — он всем заправлял, а документы из коры его ежата и носили, и изготовляли.

Зато Ежа стали побаиваться. Кто знает, что у него на уме? Какие он документы сегодня примет? И ведь попасть к нему стало почти невозможно — бывало, придёшь к норе, а там ежата стоят, да кору в лапы пихают — подпиши, мол, то, подпиши это. За пределы леса не выйдешь — специальный выходной лист надо доставать, в очереди неделями ждать, пока до тебя дело дойдёт, да и то, попадёшь не к Ежу, а к Филину, секретарю его. Филин тебя тоже помучает: пока не подпишешь документ «О пущении мышей и прочих грызунов на пропитание лесных служащих» да не доставишь ему пачку молодых-зелёных мышек — не выберешься из его когтей. Но вот наконец пропустили тебя, прошёл ты через все преграды и дождался аудиенции самого Ежа. Приходишь и просишь разрешения на сбор валежника для обустройства жилища. А Ёж знай себе глазками посверкивает да говорит:

— Ты, брат, в прошлом квартале уже просил. На что тебе столько валежника?

Оправдываешься. Говоришь, что в тот раз куму собирал, а теперь тебе самому надо...

— Валежника-то на весь лес не хватит! Он у нас ведь казённый, лично Медведю принадлежит! На то особая нужда должна быть и особенные документы подписать надо.

Так и останешься ни с чем.

А что с Медведем? Встал он как-то утром, захотел было по стародавнему обычаю собрать мёда. Да только у самых ульев повстречался ему Ёж и говорит:

— Вы, батюшка, чай, за медком пришли?

— Конечно, а что такое?

— Да ничего особенного, разве что мёд-то — пчелиный... А они просили, чтоб по документам его нельзя было просто так, безвозмездно собирать. Так что теперь ульи под защитой лесного правительства стоят.

— Так ведь я ж и есть это правительство!

— Так-то оно так, да не совсем. Вы лучше, Михал Потапыч, подпишите-ка эти документы, а я пока разберусь, можно ли вас этим мёдом потчевать, али ещё что сделать надо...

Так и остался в тот раз Медведь без мёда. Много всего ещё пришлось ему вытерпеть, да ничего не поделаешь — против коры не попрёшь!

А Ежа того, я слышал, на рукавицы мужики пустили. Подходящая у него, видимо, шкурка была. Только гнёт коры и документов так и остался с тех пор над лесом висеть — сами подписались.