Пока у тебя нет собаки, ты номинально знаешь, что они умные. Ты видел в кино, как они находят преступников. Ты видел вживую, как соседская овчарка охраняет дачу. Ты читал, как они не дают разбредаться стаду овец. И даже сам пытался строго сказать «Сидеть!» чужому терьеру. На этом этапе ты просто знаешь.

А потом у тебя появляется своя собака. Ты сначала открыт, но насторожен. Она тоже. Вы оба привыкаете и ждёте друг от друга чудес. Первые три дня ты тихо надеешься, что она не обдерёт дверь. Но даже если обдерёт, поверь, помимо этого тебя ждёт масса открытий.

Например, всего через неделю ты заметишь, что она не заходит в твою комнату утром, пока ты не пошевелишься, даже если уже сорок минут играет будильник. Она проснулась и ждёт, пока тятенька проснутся — не потому, что тятенька научили-с, а потому что собака у тебя умная.

Через месяц ты замечаешь (не она научается, а ты замечаешь, что она научилась), что твоя собака приходит на кухню, если ты открываешь пакет с сухарями, и не приходит, если открываешь пакет с сухарями с изюмом.

Через полгода на прогулке ты зовёшь её к себе, а она не прибегает не потому, что не поняла или не услышала, а потому, что тятенька дурковаты, тятенька же видят, что собачка не ест ребенка и не бежит под машину, так чего взбрендило звать, а? От этого взгляда ты чувствуешь такую неполноценность и решаешь больше никогда не звать её к себе, если она находится в поле зрения и в этом же поле ничего не жуёт.

Там же, на прогулке, ты узнаёшь, что собака соседа плюхается на него, сонного, с разбега и не особо деликатничает с будильниками. С этого момента ты любишь свою в сто раз больше, хотя казалось, что больше уже некуда. Но сосед идёт ва-банк: его собака снимает крышку с кастрюли, ест оттуда борщ и возвращает крышку на место.

Настаёт грустный день. Ты тихонько плачешь у себя на кровати, а она, услышав твоё хлюпанье, прицокивает в спальню и опускает голову на кровать. Если ты протягиваешь руку и улыбаешься, она поднимается и ставит на кровать передние лапы, чтобы ты почесал ей грудку и забыл про все невзгоды. А нет — немного постоит, подождёт и уйдёт, потому что понимает, что когда хочется побыть одному, то хочется побыть именно одному и собачка не вписывается в этот сценарий.

Посреди ночи, наплакавшись, ты идёшь на кухню, где разворачиваешь пакет с фундуком. И она тоже приходит. Потому что шорох пакета с фундуком означает, что на кухне тятенька ещё задержатся, а следовательно, есть все шансы, что собачка получит кусочек лаваша. Тятенька плакали, тятенька хотят жалеть весь мир, тятенька так кстати оказались на кухне. Почему бы тогда тятеньке не пожалеть одного нуждающегося в полуночном лаваше?

Регулярно сталкиваясь с этим инопланетным разумом, ты начинаешь сомневаться, кто из вас умнее, а при низкой самооценке ещё и опасаешься за свою власть в доме, поэтому пять раз за вечер малодушно повторяешь фразу: «Хвостик радуется», после которой твоя собака моментально начинает вилять хвостом, хотя ты её этому не учил. А когда надоедает издеваться шутливыми командами, то просто идёшь стричь ей когти. И втайне надеешься, что она в этот момент чувствует твою силу и не называет тебя при инопланетянах своей маникюршей.

Вот, собственно, три кита, на которых держится всё в моей жизни: собачий ум, моя уязвимость и любовь.