Рыба

Один человек, Семён Петрович, разбил дорогую вазу и решил поэтому сделать что-нибудь хорошее — для восполнения кармического баланса и прочего благолепия. Он зашёл в магазин «Океан», купил там всю живую рыбу, доехал на такси до моря и выпустил её на свободу.

Рыба, однако, оказалась туповата — немедленно попалась в сети находившимся неподалеку рыбакам и вскоре вновь оказалась в магазине «Океан».

Пришлось Семёну Петровичу опять выкупать её, катать на такси и бросать в море.

Но рыба была тупее некуда. Если вы хорошо знакомы с рыбой, вряд ли вас удивил этот факт, но Семён Петрович был наивен и верил в победу разума и добра. Когда он вёз рыбу к морю в третий раз, даже таксист пожалел его:

— На родине я был великим джинном, а сейчас подрабатываю просто, пока то-сё, сложно в Москве вашей, понимаешь? Я вижу — ты добрый человек, и за это выполню два любых твоих желания.

— Как это два всего? Должно же три быть? — удивился Семён Петрович.

— Это где это ты три видел? — удивился и водитель.

— В сказке же, где ещё! — наивно ответил Семён Петрович.

— Вот и езжай тогда в сказку эту, а здесь такси! — возмутился водитель и поставил в результате Семёну Петровичу две звезды за поездку.

Расстроился Семён Петрович и больше с рыбой на такси не ездил. Зато в магазине «Океан» его запомнили и дали золотую дисконтную карту.

Лошадь

Другой же человек, Николаев, взял с собой в такси лошадь. Он почти уже устроился на заднем сиденье, когда водитель заметил неладное.

— У нас с кошками нельзя, в правилах написано! — довольно невежливо сказал он.

— Это, простите, лошадь! — возразил ему Николаев миролюбиво, потому что был хорошо воспитан и уверен в своей правоте.

— А что это за лошадь такая мелкая? Пони? — подозрительно спросил водитель.

— Берите больше, уважаемый водитель!

— Карликовый пони?

— Микропони! — гордо сказал Николаев.

— Мяу, — сказал микропони.

— Вот видите, — обрадовался Николаев. — Он такой маленький, что даже мяукает, а не ржёт.

— Всё равно нельзя, вот правила: домашних животных нельзя! — продолжил сопротивляться водитель.

— Вы совсем не разбираетесь в лошадях, — засмеялся Николаев. — Этот микропони совершенно дикий, у меня даже есть об этом справка. Подержите его, а я найду.

Николаев передал пони, однако тот не захотел сидеть смирно, расцарапал водителю руку и вырвался в открытое окошко на свободу.

— Вот видите, насколько он дикий. Был, — задумчиво сказал Николаев, провожая быстро удаляющегося пони взглядом. — Сколько ни корми, всё в лес смотрит. Пойду ловить. За руку простите, пожалуйста.

С этими словами Николаев стремительно вышел, а водитель некоторое время сидел, покачивая головой, а затем начал новую поездку.

Кузнечик

А вот Иванов никогда не ездил на такси с животными. Сам, надо отметить, будучи при этом кузнечиком. Обычно на это никто не обращал внимания, потому что бывает, что же. Тем более шерсти нет, аллергии, значит, тоже. И в салоне убираться не надо. Подумаешь, кузнечик.

Но однажды летним утром путь Иванова лежал далёк и долог — в аэропорт за городом, и взявший его водитель забеспокоился.

— Простите, а вы стрекотать не будете? — спросил он через время, достаточное, чтобы не показаться невежливым.

— Не буду, — коротко пообещал Иванов.

Разговаривать в такси хорошо днём: все темы открыты и всегда можно изобразить срочный звонок. Вечером хорошо разговаривать вообще, и разговаривать в такси тоже хорошо, но не стоит — именно потому что вот так вот хорошо. Ночью хорошо спать.

По утрам же всё зависит от того, с какой ноги встал, а ног у Иванова было довольно много.

— Вы не обижайтесь, пожалуйста. Просто у меня жена бывшая вот тоже была... ну вот как вы. И стрекотала всё время. Я вот теперь не могу поэтому, нервничаю, хотя так-то вообще нормально, — продолжил беспокоиться водитель.

— Развелись? — уточнил Иванов.

— Ага. Детей жалко было, терпели, но блин.

— Много детей?

— Трое.

— Стрекочут?

— Дети все стрекочут, — мудро отметил водитель.

Молчали, пока не выехали за город. Солнце переключило режим с асфальтовой духоты на яркий зной, объявляя скорое торжество полудня.

— В отпуск летите? — решился водитель.

— В отпуск. Только мне до самого аэропорта не надо, там чуть раньше, я покажу.

Больше уже не говорили, водитель следил за скоростью, а Иванов с трудом сдерживал нарастающий, гнущий тонкие колени зуд. Километра за четыре, когда кончился лес и начались окружающие взлётное поле луга, Иванов отстегнул ремень:

— Здесь притормозите, пожалуйста.

— Подождать? — понимающе спросил водитель, глядя на высокое, чуть не выше человеческого роста, разнотравье.

— Да нет, всё. Я сам дальше, спасибо!

Выбравшись из машины, одолев разбитую обочину, Иванов потуже затянул рюкзак, проверил карманы, сделал шаг-другой-третий прямо в гущу травы — быстрее, быстрее, шире! — и, наконец, как следует разогнавшись — прыгнул! А потом, приземлившись уже метрах в тридцати от дороги, подумал: «Теперь можно!» Расправил затёкшие от долгого сидения подкрылки и нетерпеливо, жадно, оглушительно застрекотал.

«Ах чёрт, обещал ведь! — подумал куривший у машины водитель. — А ведь приличные люди все вроде». Выкинул сигарету, залез обратно в салон, прикрыл окна, сделал музыку погромче. Потом снова убавил, набрал номер.

— Я заеду сегодня? Вы как? Да, заберу из школы тогда. Пока.

Взял заказ из аэропорта через полтора часа. Поставил будильник. «Отвезу и заеду как раз. Чего бы им купить только?» — подумал. И, под гадкий стрекот удаляющегося Иванова, задремал.