Антихрист сидел на подоконнике в своём кабинете, курил и внимательно рассматривал узор паутины на стыке стены и потолка. Рисунок из серых тонких нитей был по-своему красив и безупречен.

Никто в отделе уже не помнил, почему старшего следователя по особо важным делам наделили таким мрачноватым прозвищем. Возможно, поводом стало неславянское происхождение Алвара Рамировича Раканова, а может, сказалась своеобразная репутация, которую, как и мастерство, не пропьешь. В любом случае приходилось соответствовать, когда вдохновение к этому располагало.

Словно о чём-то вспомнив, он рассеянным взглядом оглядел пространство вокруг себя: стол, на нём ноутбук, недопитая чашка кофе, обёртка от «Сникерса», стул с истертой обивкой, пол, давно мечтавший о встрече с уборщицей.

— Да где ж ты можешь прятаться? — размышлял вслух мужчина. — Шкаф!

Он быстро вскочил и рывком распахнул дверцы старого шкафа, где нашли временное пристанище папки с документами, какие-то учебники по психологии, бутылка с любимым чёрным ликёром и полчища мелких жуков, ставших уже чем-то вроде домашних питомцев.

— О, нашлась пропажа! Сегодня снова очко в мою пользу! — На второй полке сверху в углу восседал лучший друг и помощник Антихриста — маленький и жёлтенький жирафик Йося. Они иногда играли с ним в прятки, правда, прятался всегда он, следователю же по долгу службы приходилось его искать. И он находил, почти всегда. А когда не получалось, он честно взывал к совести жирафа и тот, словно слыша его, почти сразу находился, причём на самом видном месте.

Йосю вручила Антихристу два года назад его шестилетняя дочка во время их последней встречи со словами: «Теперь он — наш общий друг и будет всегда с тобой. А я буду встречаться с вами в Скайпе, ну и во снах, конечно. Вы просто обязаны мне сниться!» И они старались, снились, иногда получалось.

После развода бывшая вместе с новым мужем уехали в Финляндию, забрав Алину с собой, и эта забавная игрушка стала единственным связующим их с дочерью звеном.

Дверь без стука открылась, и в комнату бесцеремонно ввалилось начальство.

— Бездействие смерти подобно! — заявил Шеф. — А уныние...

— Чего надо? — ворчливо осведомился старший следователь по особо важным.

— Ну что ты за человек такой! С тобой по-хорошему, а ты огрызаешься.

— А может, со мной не надо по-хорошему, а? Давай сразу к делу. Кого убили, где труп?

— Чуть что, сразу про труп. Это уже профессиональной деформацией попахивает. А вот у меня к тебе есть одно культурное предложение. Моя жена купила 4 билета на премьеру столичного спектакля «Дуэль», для нас и подруги с хахалем. А тут такая незадача, мужик этой Настасьи слился куда-то, а идти она одна не хочет. А моей не жить, не быть — нужна большая компания, да и билеты пропадут. Вот я и подумал, ты у нас собой видный, да и холостой в придачу, может, сделаешь дамам приятное по старой дружбе?

— Делать дамам приятное — обязанность любого нормального мужчины, но зачем для этого идти в театр?

— Тьфу на тебя, я ему о высоком, а он... Антихрист, твою ж... Считай, что это служебный приказ! В 18:00 ровно чтоб был у центрального входа в театр драмы и комедии.

— Есть выполнять! — рявкнул во всю глотку следователь, щёлкнув каблуками виртуальных сапог. — Ну, держись, Михалыч! Как говорится, жажда ничто, а нужный имидж вкупе с репутацией спасают почти патовое положение.

К походу в театр Алвар отнёсся с должной ответственностью. Из глубин гардероба миру были предъявлены чёрный плащ, принадлежавший младшему брату и оставшийся с костюмированного празднования Дня всех святых, и нежно любимые казаки с металлическими заклёпками. Образ завершали чёрного цвета джинсы и рубашка. Обычно собранные в конский хвост волосы были тщательно вымыты, высушены, и даже расчёсаны, в результате чего их длина внезапно достигла нижнего края лопаток.

— Анастасия, — представилась спутница, недоумённо косясь на следователя по особо важным.

Она ожидала увидеть представительного моложавого мужчину, со слов своей подруги, конечно, а перед ней оказался...

— Антихрист, князь тьмы, — вежливо поклонилась фигура в чёрном.

— Раканов, ты с ума сошёл?! — уведя его в сторону, зашипел в ухо Михалыч. — Что за маскарад?!

— Ну это же театр, я решил соответствовать.

— Но ты же не в постановке участвуешь!

— Почему же? «Весь мир — театр!» или «Что наша жизнь — игра?!», так вроде было у классиков?

— Ты неисправим!

— Стараюсь, — улыбнулся одними губами Антихрист, проверяя, на месте ли Йося, который был помещён во внутренний карман плаща. Жираф был на месте.

Спектакль был откровенно скучен: напыщенные пафосные фразы, нелепые признания, лицемерные страсти. Алвару захотелось вскочить посреди спектакля и проникновенно заорать: «Не верю!» Но Шеф бы ему этого не простил. Пришлось терпеть, ибо бог терпел и нам велел, или что-то вроде того.

Единственное, что порадовало взгляд — финальная сцена с дуэлью на шпагах. Фехтовальщики, насколько мог судить следователь, были недурны. В юности наш герой занимался историческим фехтованием и был лучшим в городе, так что немного в этом искусстве разбирался.

Но вот соперник повержен и падает, пронзённый более умелым клинком. Занавес!

— Всё, Йося, мы с тобой молодцы, и нам пора на заслуженный отдых.

Но не тут-то было. У выхода из театра к начальству подбежал взволнованный человек и дрожащим голосом произнес:

— Я очень извиняюсь, н-но мне сказали, что вы из полиции... Нам бы не хотелось лишней огласки... Если пресса узнает, будет скандал!

— Да говорите толком, что случилось!

Сильно заикаясь, мужчина продолжил:

— Похоже, ч-чт-о-о у нас тр-руп...

— Не зря я так приоделся, — усмехнулся Антихрист. — Прямо как чувствовал.

Шеф на это никак не отреагировал, он вновь был на работе.

— Рамирович, это наш район, сечёшь?

— А что я один на весь отдел?

— Кто там следователь по особо важным? Я, что ли?

— Где тут важность завалялась? Впрочем, ладно. Мои любимые два вопроса: кого убили и где труп?

— Пойдёмте, я сейчас вам всё покажу, — работник Мельпомены взял себя в руки и, придав ускорение ногам, почти побежал обратно в зрительный зал.

Как всегда, работать за всех пришлось Антихристу. Зато Шеф принял на себя важную и почётную миссию по разборкам с ничего не понимающими дамами и погрузке их в такси.

Труп лежал на сцене в том же месте, где после поединка на шпагах распластался менее удачный дуэлянт. Правда, его расположение было несколько иным, нежели в финале спектакля. Следователь даже не удивился, узнав, что личность жертвы также осталась неизменной.

— В пьесе его, кажется, звали Ариго, а в миру?

— Иван Егорович Склоковский, столичный актёр! У нас вся труппа московская! Какой скандал будет! — причитал всё тот же мужичок, оказавшийся директором театра драмы и комедии Петром Викторовичем Поносовым.

— Мне нужен полный перечень актёров, присутствовавших на спектакле в театре, администраторов, худруков, или как их там у вас называют, обслуживающий персонал, вплоть до уборщиц. У вас есть 5 минут. Время пошло.

Пока ждали опергруппу и криминалиста, Антихрист запрыгнул на помост и с любопытством оглядел место преступления. Выражение лица у трупа было странным: с широко распахнутыми глазами, оно выглядело скорее по-детски удивленным, чем испуганным. Это создавало особый контраст с «боевой» раскраской на его лице, похожей на образ Пьеро. Такой была главная фишка постановки — все актёры играли с нарисованными масками.

— Колотая рана в области сердца, нанесённая острым предметом, похожим на лезвие ножа или... рапиры. Интересненько! Давно я так не играл! — мурлыкнул Антихрист. — Правда, Йося?

— Пётр Викторович! — Голос следователя был неожиданно весел. — А позовите-ка сюда второго дуэлянта! Как бишь его звать?

— Николай Сергеевич Тенётко. Вы что, думаете, это он? — шёпотом уточнил директор.

— Думать будем после. Давайте его сюда.

— Это не я! Вы не там ищете! Я не мог! — Истерически завопил вошедший в зал субъект и с изумлением уставился на следователя в чёрном. — Вы кто?

— Конь, гм... А по документам — старший следователь по особо важным делам Алвар Рамирович Раканов. Но перейдём к главному. Вот вы сейчас прокричали, что не могли. А почему не могли: чисто технически, по моральным соображениям или у вас есть алиби?

— Скорее всего, по всем трём пунктам — растерянно произнёс Тенётко.

— А вот первый пункт мы как раз сейчас и проверим. Тащите сюда ваши шпаги, есть идея.

— Но у нас идёт обыск, только что ваши всё изъяли, шпаги тоже.

— Ща, всё будет, — Антихрист набрал давно знакомый номер телефона. — Аллочка, милая, вы, говорят, прихватили несколько рапир, будь моим персональным ангелом, они нужны мне для следственного эксперимента, буквально на пару минут. Ах, на одной из них кровь, так-так, а что их всего две? Есть ещё, замечательно, лечу к тебе.

— Ох, не зря я сегодня приоделся, эксперимент требует соответствующего образа, правда? — Жирафик многозначительно промолчал.

— Итак, сударь, к барьеру! Вы стояли здесь, а я, то бишь покойный, на этом месте. Вы использовали несколько комбинаций французской школы. Давайте их воспроизведём и проверим вашу техническую возможность убить противника.

Или Алвар что-то не предусмотрел, или этот Николай Сергеевич был не только на сцене очень хорошим актёром, или и впрямь не имел отношения к убийству. Что-то не складывалось.

— Алвар Рамирович! — Молодой оперативник разве что не светился. — В личных вещах Тенётко обнаружен охотничий нож в крови.

— Нож? Какой нож?! У меня нет холодного оружия! Мне подкинули!

— Разберёмся, — с нарочитой серьёзностью проговорил следователь. — Но сейчас мы вынуждены вас задержать до выяснения всех обстоятельств. Егоров, уведи задержанного и допроси по всей форме. Протокол допроса потом мне на стол.

— Иванов! Вам дали список всех сотрудников, задействованных сегодня?

— Так точно!

— Вы их опросили? — лениво осведомился Алвар, проклиная молодую смену за тормознутость.

— Ещё не всех. Но большинство ничего не знает.

— Большинство всегда ничего не знает. Работайте! Если будет что-нибудь интересно, сразу ко мне.

Чтение протоколов опроса работников театра толком ни к чему не привело. Все как один были глухи и слепы. Ночь была потрачена зря, но оставалась призрачная надежда на день грядущий.

На часах было 8:00 утра. Кое-как разомкнув с помощью пальцев глаза, Антихрист вытряхнул в электрическую турку остатки молотого кофе, нажал на кнопку и приготовился вдыхать божественный аромат. Аккурат в это время в дверь робко постучали.

— Свои не стучат, для чужих рано, странно. Входите!

На пороге возникло чудное видение неопределённого возраста, с копной чёрных кудрей, в модных рваных джинсах, красном топе и черной куртке из дорогого, между прочим, кожзама, как отметил про себя следователь.

«Видение» слегка удивилось представшему пред его глазами, изрядно потрёпанному и не снявшему свой театральный прикид следователю и неуверенно проговорило:

— Я ищу Алвара Рамировича, мне сказали, что он занимается делом об убийстве моего мужа... Вчера в театре...

— В таком случае вы прекрасная ищейка: искомый субъект найден, — с учтивой улыбкой проговорил Антихрист.

— Знаете, это сомнительный комплимент для женщины. А что у вас в отделе все следователи так выглядят?

— О, конечно нет, только следователи по особо важным делам.

— Да как же я могла это не понять, — рассмеялась незнакомка.

Кофе пришлось делить на двоих, благо откуда-то из недр шкафа взялась еще одна почти чистая кружка.

— Что-то вы не похожи на убитую горем вдову...

— Мы с Иваном давно уже вместе не жили, нас связывали только общая работа и штамп в паспорте. Но он хороший человек... был. И мне очень его жаль. Вы ведь знаете, что Тенётко не убивал моего мужа? Вы же его видели, он мухи не обидит.

— Николай Сергеевич ваш любовник?

— Глубоко копаете, гражданин следователь. Нет, это была своего рода небольшая интрижка. Никаких шекспировских страстей, ничего подобного. Мы расстались по обоюдному согласию.

— Но, может быть, так полагаете только вы, Анна Яковлевна? А отвергнутый мужчина счёл виновным в этой трагедии вашего мужа и решил устранить соперника? Картина складывается следующая: во время спектакля он ранит Склоковского, на шпаге остаётся кровь. Но понимая, что этот удар не будет смертельным, после опускания занавеса он достаёт заранее приготовленный нож и наносит уже окончательный удар в сердце. Как вам такая сказка?

— Достоверно, но для меня неубедительно. Ведь я знаю Тенётко, он на такое не способен.

— Тогда кто способен?

— Не знаю, у моего мужа не было врагов внутри нашей труппы. И я даже не могу предположить, кто мог желать его смерти.

— Давайте начистоту. Мне тоже не очень верится в причастность Николая Сергеевича к этому злодеянию. Поэтому давайте поможем друг другу, вы мне — получить внеочередную премию, я вам — избавить вашего мужчину от машины российского правосудия и обелить его честное имя в глазах общественности.

— По рукам!

— Пётр Викторович, следователь Раканов беспокоит. Через час я жду весь вчерашний состав с обслуживающим персоналом на сцене вашего многоуважаемого театра. Будем репетировать новую пьесу, «Преступление и наказание» называется. Нет, вы меня не поняли, кто не успел, тот не успел.

— Зачем мы здесь? Разве убийцу не нашли? Тенётко же арестовали! — Вопли недовольства издавала одна из возрастных актрис, так и не вышедшая из роли домашней наседки.

— Видите ли в чём дело, следствию нужна помощь, — спокойно и ласково проговорил Антихрист, словно обращаясь к душевнобольному родственнику. — Подозреваемый свою причастность к убийству категорически отрицает, отпечатков пальцев на орудиях душегубства не обнаружено. Поэтому нам нужны живые доказательства, то есть свидетели.

— Но ведь нож нашли в его сумке? — Тихий голос был почти незаметен на фоне общего гула.

— С чего вы взяли, милейший? Как вас, кстати, величать?

Но «милейший» так и не ответил, как будто не расслышав вопроса.

— Это вроде кто-то из гримёров, — прошептала на ухо сидевшая рядом Анна Яковлевна, окутав Антихриста изысканным цветочным ароматом.

— Почему вроде? Разве актеры лично не знакомы со своими помощниками, ну кто там вас одевает, красит?

— Знакомы, конечно, но в этот раз гримёров предоставляла принимающая сторона, так что со всеми наладить контакт как-то было не с руки.

— Пётр Викторович, это ваш кадр?

— Да, это Витёк, давно у нас работает. Честный парень, за справедливость и всё такое. Не обращайте внимание.

— Понятненько. А вот кто вчера занимался уборкой сцены сразу после падения занавеса?

— Дак я велел, чтобы ничего не трогали, когда Склоковского там нашли, — с готовностью проговорил директор театра.

— А тело, как я помню, обнаружила уборщица, Софья Степановна, кажется?

— Да, я его нашла, бедолагу! — Донёсся голос от самой двери.

— Так, а можно подробнее, как это произошло? Подойдите ко мне поближе и расскажите, кусаться не буду, честное слово.

— Да вроде и не с чего пока кусаться, — пробубнила подошедшая к следователю тётка.

— Итак, спектакль закончился, вы начали прибирать сцену и нашли труп? Так?

— Не совсем. Я начала убирать реквизит со сцены, а тут этот, говорит, мол, куда, дура, прёшь, спектакль ещё не закончился. Я и пошла...

— Стоп, кто «этот»? Тенётко?

— Да нет же, тот, болезный, сразу сбёг после дуэли-то. За ножом, наверно. Там Виктор Иванович был, гримёр. Я еще подумала, что у Склоковского грим потёк, вот он и поправляет.

— А Иван Егорович в это время уже лежал на сцене?

— Да нет, рядом стоял, причём радостный такой.

— Интересненько, — Алвар едва удержался, чтобы не подпрыгнуть с радостным воплем: «Да вот оно!», но взгляд синих глаз Анны Яковлевны усмирил его порыв. Да и Йося бы не одобрил.

— Анна, подыграйте мне, — тихо шепнул следователь по особо важным.

Она еле заметно кивнула в ответ.

— А теперь слово предоставляется начальнику транспортного цеха! Ой, я хотел сказать, Виктору Ивановичу...

— ...Ершову, — подсказал директор театра.

— ...Ершову. Он здесь, в зале?

— Д-да, я здесь, — заикающимся от волнения голосом проблеял гримёр.

— Молодец, быстро добрались. Но о чём это мы? Как мы все уже слышали, Софья Степановна видела вас с погибшим. Что же случилось потом?

— Мы немного поговорили, и я сразу ушёл. Я не убивал!

— О чём? Вы были с ним раньше знакомы?

— Д-да, мы когда-то давно учились вместе... Но я сразу ушёл к себе в гримёрку, я ничего не знаю.

— Как же так, Виктор Иванович, Витёк, Витенька! Видели же тебя над трупом хладным с ножичком в руке!

— Нет, не могли видеть! — Гримёр почти задыхался, пот струйкой стекал по его вискам.

— Да как не могли, когда Анна Яковлевна собственными глазами, так сказать, наблюдала, да в начале не поняла, правда, ни черта... Так ведь?

— Да, я видела вас с Иваном, когда вы склонились над ним, но не придала этому значения, ведь он после сцены поединка и так лежал... Помню, в руках у вас что-то сверкнуло, я еще подумала, что, может, Ване плохо стало, и вы ножом решили разрезать застёжки, костюм тугой, в нём дышать тяжело?

За свою относительно большую профессиональную жизнь Антихристу довелось вдоволь насмотреться на подобных экзальтированных персонажей а-ля Ершов. Расколоть его было делом времени и личного обаяния.

— Один, два, три, — считал про себя Алвар. — Йося, ты проспорил, ставя на шесть...

Гримёр внезапно вскочил и заорал:

— Да, это я убил! Но моими руками свершилась высшая справедливость!

— Он еще и псих, — с каким-то унылым разочарованием констатировал Антихрист. — Покайся, дитя моё, облегчи, так сказать, душу!

Но Виктор Иванович, казалось, не замечал ни издевательского тона сотрудника полиции, ни сидящих вокруг людей. Он как будто и впрямь изливал свои горести пред высшей инстанцией. Его глаза горели, а речь была страстной и восторженной.

— Мы же с Ванькой с детства дружили, учились в одном классе. Только он во всяких сценках театральных выступал, а я любил высокое искусство — живопись. Потом Склоковский в Москву подался в Щукинское, меня же в Питер всегда тянуло. Я академию художеств окончил. А потом узнал, что Иван в столице занялся организацией разных выставок, в том числе заграничных. Вот я и обратился к нему за помощью, показал свои работы. Их, между прочим, очень высоко оценивали. Он забрал мои картины для демонстрации, но потом вернул. Якобы главному организатору показалось, что я занимаюсь плагиатом, что, мол, часть изображений автоматически ассоциируется с творчеством какого-то болгарского художника. Да его имени даже никто не знает! Какие в Болгарии могут быть художники!

Вот после этого обо мне и поплыла «слава» подражателя. Как я ни старался, отмыться не получилось. Тогда я забросил живопись, запил, и вот где оказался! Стал гримёром в каком-то захудалом театре! Да, венец творческой карьеры, ничего не скажешь! А тут такая удача, Иван Склоковский собственной персоной на нашей сцене! Вот я и не удержался... А он обрадовался встрече, даже понять ничего не успел, удивился даже, когда я его... того...

— Аминь! Ребята, забирайте его!

Поздно вечером, не спавший уже вторые сутки, Антихрист снова сидел у себя в кабинете и спорил с Йосей на тему, звать или не звать девушку «погулять», если она вчера стала вдовой? Но вопрос решился сам собой.

В дверь, как и утром, постучали, но дожидаться отдельного приглашения не стали.

— Анна Яковлевна, я ведь так скоро привыкну встречать новый день и провожать оный в вашем присутствии. И когда труппа вашего театра вернётся в столицу, у меня будет форменная ломка.

— Уважаемый Алвар...

— ...Рамирович.

— Благодарю. Я думаю, что мы сможем совместными усилиями решить этот вопрос. Ведь столь ужасные мучения недопустимы для сотрудника вашего ведомства.