В соседней комнате звучал Моцарт. Одна и та же музыкальная фраза раз за разом терзала лепестки музыкальной шкатулки, заставляя пластмассовую балерину вновь и вновь повторять свои па. Иногда музыка смолкала, тогда слышался металлический скрежет заводного механизма. Сегодня Ольга отказалась петь сыну колыбельную, и он, громко скрипя кроватью и сердито бурча, мучил музыкальную шкатулку. Но на камине уже горела длинная зелёная свеча, по комнате растекался сладкий запах мёда с прополисом, а в голове всё громче и отчётливее всплывали один за другим древние заговоры.

Скоро сын устанет от музыки и уснёт, муж задремлет, убаюканный книгой, и Ольга останется одна со свечами и травами. Тогда нужно будет непременно успеть до полуночи, потому что...

Телефон тихо заурчал и пополз по полу, Ольга подхватила его.

«Всё по плану?» — подмигнул экран.

Ольга усмехнулась и посмотрела в окно. Луна тихо выскользнула между домами и повисла над болотом, на двор наползал ленивый рваный туман. Ольга протанцевала пальцами по экрану, и незатейливое «Как всегда» улетело в ночь. Крёстная каждый раз спрашивала о планах, как будто если бы Ольга вдруг решила в ту ночь пойти с мужем в кино, уехать к подруге в соседний город или просто выспаться, её бы оставили в покое. Куда там!

Это первые годы она пыталась бежать чуть не на край света, придумывала сотни важных неотложных дел, просто игнорировала ритуалы... Ночь была терпелива, она тянулась бесконечно, вновь и вновь проволакивая по спящему городу тяжёлый полог, гася и снова зажигая звёзды, шептала на ухо строптивой ведьме древние заговоры, не давая заснуть. И Ольга покорялась — выходила на туманную улицу. А там любая тропинка вела за болото, через лес, на старый плешивый холм.

— Смирись и получай удовольствие, — посоветовала как-то крёстная, в очередной раз дожидаясь её у холма. — Ты всё равно ничего с этим не сделаешь, как с икотой.

Но Ольга не верила, снова убегала, пряталась, терпела, сколько было мочи, зарывая голову под подушку. Ночь была сильнее. Единственная ночь в году, когда непреодолимая сила собирала их на холме за городом. Год за годом. Век за веком. Поколение за поколением. Как собирает осень листву с деревьев.

Чучело филина на шкафу встрепенулось и уставилось на ведьму блюдцами глаз. Музыкальная шкатулка давно молчала, из спальни доносился храп мужа.

«Пора!» — Ольга достала из сундука фитиль, воск, мешочки с травами и опустилась на пол у камина. Губы сами шептали слова, руки катали и заплетали косами медовый воск, а Ольга вдыхала ароматы трав и вспоминала согретый солнцем июньский луг, первую землянику, сладковатую от пыльцы росу на синих лепестках и речку, на берегу которой она любила перебирать травы.

Следующая свеча — и перед глазами засверкали золотые монеты, драгоценные камни и старые песочные часы. Ольга не любила делать свечи на богатство, но люди чаще всего просили именно их.

Ещё свеча — и перед глазами большая семья за праздничным столом: родители, дети, внуки, правнуки и совсем маленький праправнук. Свечи на счастье любили женщины, хотя мало кто из них понимал, что счастье селится только в том доме, который готов его принять. А свечи — они лишь настраивают на нужный лад, слегка подсвечивая дверь в свой внутренний дом...

Свечи одна за другой рождались и бесшумно ложились в деревянную коробку. Филин перелетел на окно и нетерпеливо таращил глаза на луну.

«Пора...» — Ольга закрыла коробку, уложила её в тканевую сумку и накинула пальто. Утром выпал снег, и на ветках до сих пор поблёскивали его дорожки. Телефон снова пополз по полу. Филин бесшумно спикировал на него и схватил за ремешок.

— Шапку надень! — сверкнул экран.

Ольга улыбнулась, вспоминая взгляд крёстной, когда на первый свой шабаш, начитавшись Булгакова, она собралась идти обнажённой.

— И шарф, — снова мигнул экран.

Ольга тихо рассмеялась, подхватила сумку и вышла на балкон. Луна качнула головой, надула и без того полные щёки и неторопливо покатилась к холму.