Летом под угрозой лишения жизни я согласился сопроводить родителей в торговый центр, хотя не поощряю их безудержную тягу к потреблению, о чём им сразу и сообщил. Все их попытки приодеть меня всегда заканчивались полным фиаско, и в этот раз я также не собирался сдаваться. По школе я не скучал, но, как ни странно, когда увидел у дизайнерского бутика нашего замдиректора Лемана, не смог справиться с феодальной верностью и решил подойти поздороваться. Ещё меня тревожила мысль: неужели старик собирается купить себе худи?

Увидеть ученика школы в городе летом явно было плохой приметой, иначе как объяснить то, что Леман подпрыгнул, едва я ловко вывернул из-под его локтя с громким «здрасьте». Злодиректор, как мы называли зама по воспитательной работе, явно попытался от меня отделаться, произнеся почти сразу:

— Рад был встрече, Виктор. Где твои родители? Надо их догнать, а то уйдут без тебя. Вот обрадуются дома, но придётся возвращаться.

— Я ещё не собираюсь уходить, — успокоил его я.

Из магазинчика вынырнула девушка и радушно разулыбалась злодиректору, я впервые видел, чтобы кто-то был так рад его видеть, и сразу понял, что у продавщицы либо не все дома, либо это мерзкий капиталистический ход по продвижению товаров и услуг. Я хотел было предупредить злодиректора, но по его физиономии понял, что это бесполезно. Он тоже улыбался, и от такого зрелища мороз побежал по коже.

— Вы вернулись с сыном? Он будет подсказывать? Как мило! — взвизгнула девушка.

Я начал вращать головой в поисках сына злодиректора. Но он пихнул меня в спину и радостно закивал девушке, заверив, что мать ребёнка ушла от нас скоропостижно и больше некому подсказать ему, как нужно одеваться.

— Она впервые со мной заговорила, — угрожающим шёпотом обратился ко мне злодиректор, проталкивая в магазин. — Веди себя естественно и без фокусов.

Я понял, что стал свидетелем брачных игр неженатого учителя, и любопытство, а также природный такт не позволили мне сопротивляться. Всё же это лучше, чем бродить с матерью, которая, кстати, вовсе не ушла скоропостижно, а до сих пор ходила по обувному до потери сознания.

— Как тебя зовут? — спросила улыбчивая служительница культа потребления.

— Он не разговаривает! — кинулся к нам злодиректор. — Увы. Всё понимает, но сказать не может. С особенностями.

Я всё понимал: Леман знал, что я могу напугать кого угодно своими речами, а отпугивать женщин у него и без меня отлично получалось. Что ж, пусть будет так, я интенсивно закивал и многозначительно поднял брови. Новоявленный папаша остался доволен. Мы отправились к полкам, и вовсе не со зла, а от чистого сердца и любви к искусству я подобрал злодиректору два худи голубых, один в радугу и розовый свитшот. Злодиректор выпучил глаза, но вынужден был согласиться, так как у примерочной его уже ждала красотка.

План, созревший у меня в голове, был прост и невероятно коварен. Мне нужно было сделать всего несколько снимков злодиректора в розовом свитшоте от Тимати, чтобы провести весь следующий год в блаженной неприкасаемости от зама по воспитательной части. О шантаже речи не шло, не такой я человек, но благодарность за то, что я не кину в общий чат снимок, достойный журнала «Вог», злодиректор будет испытывать ещё долго, может, даже до конца моих дней... в школе... Но конец моих дней ждал меня чуть раньше: я увидел, как в бутик входит молодой обеспокоенный шатен, и бросился в кабинку.

Злодиректор удручённо разглядывал свой живот, точнее, скорбную каёмку, выпадающую из-под розового свитшота — он стеснялся сказать своей зазнобе, что ему нужен размерчик побольше.

— Что ты тут забыл, мерзкий маленький засранец? Смотри, во что ты меня превратил! — он явно был рад меня видеть.

— Слова не отца, но родителя! — похвалил я. — Вам идёт.

— Выметайся, — прошипел он. — Во-о-он!

— Секунду, — я достал телефон. — Просто хотел предупредить, что мой отец, мой биологический отец, если хотите, сейчас зашёл в этот палисадник модного разврата. И он ищет меня. Или кого-то, похожего на меня, чтобы предъявить нашей не слишком внимательной к деталям маме.

Я запечатлел этот момент ужаса и стыда на лице злодиректора, и был впечатлён артистизмом, с которым тот обхватил голову. Снимки выходили отличные.

— Да я говорю же вам, — услышали мы продавщицу из-за шторки. — Там сын помогает отцу купить модный лук.

Шторку раздвинули решительным жестом, я сразу узнал поступь отца, но лицо его не исказилось гримасой ужаса, что меня тоже не удивило: характер нордический, так сказать. Хотя картинка, что открылась перед отцом, заслуживала хотя бы сдавленного возгласа. Перед ним стоял наш внушительный злодиректор в розовой кофточке до пупка и его сын с включённой камерой на телефоне. Все замерли.

— Действительно, — согласился мой родитель, — трогательная картина, извините. Хотел бы я иметь такого сына, который помогал бы мне не выглядеть смешным и не запутаться в молодёжной моде.

— Добрый день, — сказал злодиректор и покраснел. — Могу одолжить своего.

— Нет, что вы, что вы, не буду вас отвлекать, — и папа задёрнул штору.

Когда мы сели в машину (даже не знаю, чем там кончилось у злодиректора с продавщицей), папа закинул мне на заднее сиденье пакет из бутика. И глядя в зеркало приказал: «Надевай!»

— О, он всё же согласился что-то купить? Дорогой, ты просто волшебник. Нашёл, что нашему нехочухе понравилось? — щебетала ни о чём не подозревающая маман.

— Да, он сам выбрал и сказал, что будет носить в школе.

Я нырнул в свой новый розовый свитшот и натужно улыбнулся маме в камеру телефона.

— Стильный мальчик! — подбодрила меня она.

Я знаю, она сделала это не со зла, но всё лето из благодарности, что фото никуда не попадёт, я вёл себя крайне вежливо и даже дважды потом ходил с ней в обувной.