Анатолию Валерьевичу Перепрыжкину — вечно недовольному и брюзжащему дедушке — было семьдесят девять лет. Он проживал в Санкт-Петербурге, в крохотной однокомнатной квартирке с тихой и очень скромной супругой Верой Дмитриевной. Ей было семьдесят пять. Про таких бабушек говорят, что они награждены лёгкой и красивой старостью. Седина белым платком окутывала голову Веры Дмитриевны, а паутинка морщинок ровно лежала на её лице. Она очень любила своего мужа, даже несмотря на его несладкий характер.

Однажды в той самой квартире, где жили пенсионеры, раздался телефонный звонок.

— Алло, — недовольно гаркнул дед Анатолий в трубку.

— Добрый день! Это областная поликлиника номер триста сорок один беспокоит. Можно услышать Анатолия Валерьевича Перепрыжкина?

— Слушаю я, — ещё более сердито ответил Анатолий Валерьевич.

— Вам нужно сегодня подойти в поликлинику. Кабинет номер шестьсот тринадцать. В нашей системе произошёл сбой — нужно подтвердить данные по вашей медицинской карте.

Анатолий Валерьевич хотел было выругаться по поводу постоянных сбоев в системе нынешнего мира, но трубку на том конце уже повесили.

Зайдя на кухню, Перепрыжкин увидел свою супругу. На столе, накрытом ярко-зелёной скатертью, Вера Дмитриевна раскладывала карты.

— Ох, Толя, ты проснулся. Садись завтракать. Я сырники тебе пожарила.

— Не хочу я твоих сырников. Надоели, — проворчал Анатолий Валерьевич, подтянул трико до подмышек и продолжил: — В поликлинику я пошёл. Звонили только что.

Тут Вера Дмитриевна громко охнула и повернулась к мужу:

— Не ходи, Толя! Глянь, карты говорят — смерть тебя там ждёт!

— Тьфу на тебя, старая! — Анатолий Валерьевич махнул рукой. — Сколько раз тебе говорить: завязывай ты со своими гаданиями! Насмотрится, наслушается, потом мне всю эту ерунду городит! Тьфу!

— Так вот же, вот, Толя! Сначала дорога, потом казённый дом, а потом... Гляди, гляди — карта смерти выпала!

— Это у тебя из головы что-то выпало! Мозг называется. За что мне всё это? — с этими словами Анатолий Валерьевич накинул олимпийку, надел галоши и вышел из квартиры, оставив Веру Дмитриевну в полном одиночестве недоумённо хлопать глазами.

* * *

В поликлинике как всегда было многолюдно.

«Что за слёт пенсионеров? — думал Перепрыжкин. — Впрочем, как обычно. Вон и Ильинична с Петровной сидят — завсегдатаи. Живут они у кабинета, что ли? Как ни приду — всё сидят. Языками зацепились, проституток и наркоманов обсуждают...»

— Та-а-ак, куда без очереди, Валерич? — Бойкая бабуля перегородила путь Перепрыжкину восьмым размером груди и одарила деда колючим взглядом.

— Звонили мне, Ильинична, сегодня.

— Всем звонили. Здесь по фамилиям вызывают. Сиди, жди свою.

Анатолий Валерьевич недовольно сжал губы, а из кабинета в этот момент вышла молоденькая медсестра с большими зелёными глазами и бледным лицом:

— Перепрыжкин здесь?

Дедушка довольно улыбнулся и, надменно посмотрев на Ильиничну, двинулся в кабинет:

— Я здесь.

В кабинете шестьсот тринадцать было прохладно. За столом сидела врач — приятная женщина среднего возраста. Медсестра тоже подошла к столу и достала тонометр.

— Присаживайтесь, Анатолий Валерьевич. Давление померяем. Как ваше самочувствие?

— Не очень, — хмуро пробубнил старик. — Долго мне здесь торчать?

— Видите ли, тут ошибочка произошла с медицинскими картами. Просто у вас срок годности уже истёк. Вас ещё пару недель назад должны были забрать — туда, — женщина-врач показала указательным пальцем на потолок.

Анатолий Валерьевич поднял глаза к потолку и открыл рот. Потом встрепенулся и возмущённо прокричал:

— Вы мне тут чё городите? А? Какой срок годности? Куда — туда?

— Анатолий Валерьевич, не нервничайте, пожалуйста. Просто я должна была вас предупредить, раз ошибка вышла. Это стандартная процедура. — Женщина-врач повернулась к медсестре: — Света, вызови Эльвиру Дормидонтовну.

Медсестра нажала на красную кнопку на телефоне, и в тот же миг в кабинете возникла странная фигура. Фигура была одета в чёрную блестящую мантию с капюшоном на голове, а в руке держала косу, сплошь покрытую мелкими кристаллами. Вместо головы у фигуры был голый череп с наращёнными ресницами и накачанными губами.

— Никому не здрасте, — улыбнулся череп. — Старикана забирать?

— Да, Эльвира Дормидонтовна. — Приятная женщина-врач отметила галочкой в тетради учёта фамилию «Перепрыжкин» и вздохнула. — Анатолий Валерьевич, прошу! Эльвира Дормидонтовна вас проводит.

Дедушка вскочил с табуретки и замахал руками:

— Никуда я с «этой» не пойду! Что за цирк?

В тот же миг Анатолий Валерьевич почувствовал резкую боль в груди и, тяжело охнув, сел на пол.

— Так-с, мой клиент, — обрадованно проговорила фигура, а кристаллы на её косе запереливались всеми цветами радуги.

На столе доктора противно задребезжал телефон. Женщина-врач взяла трубку, внимательно выслушала и со словами: «Всё поняла, хорошо» взглянула на фигуру с косой.

— Эльвира Дормидонтовна, по Перепрыжкину отбой. Верховный звонил. Срок годности ему продлили.

— Это ещё почему? — недовольно фыркнула фигура в чёрном.

— Жена его сильно любит. Сами понимаете, если человека так любят — Верховный всегда даёт ещё один шанс.

Анатолий Валерьевич молча хлопал глазами, переводя взгляд то на врача, то на Эльвиру Дормидонтовну.

— Ети твою мать, опять зря пришла! — Фигура зашуршала мантией и двинулась к выходу, бубня в голос: — Целый день сегодня гоняют туда-сюда. Я только «Битву экстрасенсов» села смотреть... чаю себе налила...

Дверь за Эльвирой Дормидонтовной закрылась, и в кабинете повисла мёртвая тишина.

— Анатолий Валерьевич, вы тоже свободны. Срок годности ваш продлили — скажите спасибо жене. И фиалки ей купите, она их любит. Не смеем вас больше задерживать.

— Сам знаю, что любит, — грустно буркнул Перепрыжкин, встал с пола и заметил, что боль в сердце утихла. — Спасибо за консультацию. Хорошего дня, — произнёс Анатолий Валерьевич и, абсолютно белый, вышел из кабинета.

* * *

Дверь тихонько открылась, и Анатолий Валерьевич Перепрыжкин появился в коридоре своей квартиры. С кухни выбежала испуганная Вера Дмитриевна, обняла мужа — по её щекам текли слёзы.

— Слава Богу! — прошептала она. — Живой...

— А я что говорил? Всё твои карты врут, — хитро улыбнулся дедушка и достал из-за спины горшочек с розовыми фиалками. — Пойдём лучше сырниками меня накормишь. Я так люблю твои сырники... И тебя люблю, Верочка! Очень сильно люблю...