В своих снах он растворялся среди звёзд. Он видел, как сквозь тело прорастают завихрения галактик, как под кожей зажигаются огоньки. Терпеливо ждал, когда те захватят, растворят его едва ли не до пояса.

Всякий раз после этого сон менялся. Оказавшись в центре Млечного Пути, разлитого сияющим светом посреди абсолютного мрака, он чувствовал, будто стоит в потоке, медленно текущем, подталкивающем исподволь в спину. Иногда он пытался зачерпнуть эту космическую воду, отводил руки назад, чтобы резко поднять и наблюдать, как тяжёлые звёздные капли полетят вниз, а галактики разобьются из-за их всплесков... Но всё же в последнее мгновение замирал, заворожённый кружением.

В какой-то миг после он вдруг находил себя звездой. Сиял, разбрасывая свет по самым тёмным закоулкам мироздания. Наблюдал за кружением планет, танцевал с ними под замысловатую музыку.

И уже перед самым пробуждением он вдруг лишался тела, растворялся, становясь самой тьмой, космической пустотой, а может быть, пресловутой тёмной материей. Его познания астрономии и астрофизики не позволяли судить, во что именно он всё-таки превращался. Но тысячи звёздных путей вдруг проливались сквозь него, и он чувствовал, как галактика заменяет сердце, но не видел себя больше и не знал, чем же теперь является.

* * *

Всякий раз, пробуждаясь, он долго смотрел в потолок. Некогда выбеленный, тот уже давно покрылся сетью трещинок, мелкими пятнышками: побелка пришла в негодность и даже грозила вот-вот обвалиться. В этом странном рисунке виделись последние мгновения сна, точки созвездий, облака космической пыли, сияние тысяч и тысяч далёких солнц.

Красота и совершенство угасающих призрачных видений примиряли с тем, что в комнате снова холодно, а обои почти отстали от стен. Среди этих картин он забывал, что осталось лишь немного хлеба, а чай закончился ещё на той неделе.

Даже изнурительный труд не казался таким уж безнадёжным. Всё-таки он каждую ночь становится космосом, разве стоит жаловаться?..

И он поднимался, заправлял постель, набрасывая поверх далеко не белых простыней ветхий плед. Надевал рабочий костюм и брал метлу.

Во дворе его ждал извечный мусор и сырость, но он брался за работу с усердием, как никто другой в этом полуразрушенном городке. И монотонные размеренные движения помогали ему помнить мягкое кружение, неизменное движение Солнечной системы, парящей среди Млечного Пути.