— Здорово, старина, — для субботнего утра голос Лёхи звучал чересчур бодро.

— Тридцать — ещё не старость, — ответил я, зевая. — Скоро на себе проверишь. Чего звонишь в такую рань?

— Так это... — Лёха замялся, подбирая слова. — Ты же помнишь, где я работаю?

— Помню, конечно, товарищ эф-эс-бэш...

— Короче, — перебил Лёха. — Нам тут спустили, что у тебя один из соседей — того...

— Чего того?

— Инопланетянин.

— Лёха?

— А?

— Тебя с вечера ещё не отпустило?

— Да говорю тебе! Со дня на день наши приедут брать.

— Ты совсем...

— Что я совсем?! — выкрикнул Лёха, а потом продолжил грозным шёпотом: — Ты хоть понимаешь, как я рискую?! Смотри в штаны не наложи, когда у соседей дверь начнут ломать. Всё, некогда мне, бывай.

Вот вам и доброе утро. Провалявшись ещё пару минут, всё-таки встал и умылся холодной водой, чтобы окончательно проснуться. Помогло не особо, и я, продолжая зевать, натянул вчерашнюю футболку с джинсами и вышел на балкон. Поёжился от порыва ветра. Снег местами уже сошёл, обнажив прошлогодний мусор. В нос бил запах сырой земли, перемешанный с чем-то трудно перевариваемым, навевающим тоску. Ну просто рай для инопланетян!

На соседском балконе тётя Лариса возилась с растительностью в поддонах, закреплённых на перилах. Её крашенные в фиолетовый, маскирующий седину, волосы выбивались из-под неуместной в наши дни косынки.

— Здрасьте, тётя Лариса, — кивнул я. — Не рановато для рассады?

— Да подружка подсунула, — всплеснула она руками. — Сказала с первым солнцем выставлять на улицу.

Я вгляделся в поддоны и нахмурился.

— А почему листья фиолетовые? Странные какие-то...

— А чего-о? — протянула тётя Лариса. — Неужто не встречал?

На ум приходили только траурно-готические листья базилика, но её рассада была словно разукрашена яркой акварелью.

— Никогда. А как называется?

— Да кто ж его знает... Я и не спросила... А может, ты и прав, пусть пока в тепле постоит, — вдруг засуетилась она, подхватила поддоны и скрылась за балконной дверью.

Уличная прохлада не совладала с моей сонливостью, но пробудила аппетит. Минуя холодильник с пустыми полками и неистребимым запахом испорченных продуктов, я собрался в магазин. В подъезде столкнулся с Димкой, внуком тёти Ларисы, в гигантских наушниках и нелепой одежде современного школьника — ни одна вещь не по размеру. Проходя мимо, я прислушался к шуму в его наушниках, похожему на звуки модема из начала нулевых. Покачав головой — чего только сейчас не слушают! — я пошёл дальше, но внезапно те же самые звуки раздались у меня над ухом. Я втянул голову в плечи, начал озираться и вдруг осознал, что их мог издать только сам Димка.

— Ты что? — крикнул я ему в спину.

— А? — испуганно повернулся ко мне Димка.

— Как ты это сделал?

— Что сделал? — он оттопырил наушники, по-видимому, чтобы лучше меня слышать.

Из наушников продолжали раздаваться ритмичные звуки модема, прерываемые паузой в несколько секунд. Отчего-то мне показалось... будто кто-то по ту сторону не понимает, почему ему не отвечают.

Я сглотнул, медленно повернулся и пошёл вниз по лестнице, и тут мне в голову пришла неожиданная мысль.

— А ты давно красишь волосы в фиолетовый? — спросил я, оборачиваясь.

Оказалось, что Димка так и стоял, глядя на меня.

— Да-а... Давно, — проговорил Димка, отводя глаза. — Ещё до того, как мы сюда переехали.

— А бабушка?

— Не твоё дело, — огрызнулся он и поспешил наверх.

«Не сходи с ума», — говорил я себе, спускаясь. Распахнул дверь подъезда и чуть не подпрыгнул. На пороге, покачиваясь, стоял дядя Саша, муж и дед терзавших мой разум соседей. Я скосил глаза на его лысую голову — показалось, что она слегка отливает фиолетовым.

— З-з-здрасьте, — проговорил я, заикаясь.

— Вот скажи-ка мне, Вадик, — пьяно прокричал он на весь двор. — Вы... То есть, это... Мы... Мы же построили ракеты, чтобы летать в космос?

Я округлил глаза. Ракеты? Космос?!

— Ну, построили, — осторожно отозвался я.

— И первого космонавта отправили?

— Отправили.

— И на Луну слетали?

— Э-э, не совсем мы, но, в общем и целом...

— Во-о, — он погрозил кому-то невидимому и ткнул пальцем в доску объявлений. — Тогда какого хрена мы не можем обойтись без ежегодного отключения горячей воды?! Да ещё и в мае обещают! А?! Эй, куды?

Я вбежал на свой этаж, перепрыгивая через две ступеньки, захлопнул дверь и дёрнул телефон с зарядки.

— Лёха, — прокричал я в трубку. — Он не один?!

— Кто?

— Ну, пришелец.

— Какой ещё...

— Лёха, твою мать! Ты ж мне сам звонил! Их трое?! Кажется, я вычислил...

— Вадик...

— Это ж надо...

— Вадик, ты календарь-то переверни.

— А?

— И там не третье сентября.

Я оторвал от уха телефон, смахнул заставку из «X-files» и вгляделся в большую цифру один поверх белой иконки на влажном экране.

— Первое апреля? — недоверчиво спросил я.

— У тебя спина белая. Это я, значит, не отошёл от вчерашнего?

— А...

— Ну ты и псих!

— Да пошёл ты, Лёха!

Не знаю, последовал ли Лёха моему призыву, но сам я снова вышел на балкон. Поглядел вниз. Несостоявшиеся инопланетяне загружали свою старенькую «четвёрку». Дядя Саша укладывал на крышу бесформенные тюки, тётя Лариса расставляла фиолетовую рассаду на заднем сиденье, а Димка уже сидел впереди, переключая что-то на своих наушниках.

«А как они поедут? — подумал я. — Дядя Саша же вдрабадан». Но тот легко прыгнул за руль и завёл машину. Мотор издал на удивление ровный звук для такого раритета автопрома, и «четвёрка» начала выруливать со двора. Из открытых окон на меня пристально смотрели тётя Лариса и Димка. Я не нашёл ничего лучшего, как помахать им. Затем Димка завозился и достал из бардачка какую-то серебристую штуковину с большой кнопкой.

Что-то сверкнуло в небе. «Гроза в апреле?» — удивился я, вглядываясь в облака. А когда я снова посмотрел на дорогу, «четвёрки» с соседями уже не было видно.