Девчонку на обочине Джай заметил сразу. Таких всегда видно. Обычные-то люди машут в темноте руками, издалека окликают, чтобы остановился, а эти просто стоят. Ждут тихонько, кто из водителей-авторикш остановится, и светятся изнутри, будто масляную лампу из храма проглотили.

Девчонка тоже светилась. Да так, что Джай не хотел вроде, а притормозил рядом. Остановился, завозил тряпкой по рулю, вроде как смахивая неизбывную красноватую пыль, а сам всё косился на девчонку: она смотрела открыто и даже улыбалась.

— Дяденька, подбросите?

Лет восемь, не больше, смешная и нескладная, с ушами врастопырку. Грязная футболка, потёртые штаны, стоптанные сандалии — всё как у самого Джая, отличается разве что чернущей косой до попы.

— Да только смена закончилась, — вздохнул Джай. — Домой еду, жена вот-вот родить должна.

Девчонка дёрнула плечами.

— А нам, дяденька, по пути, — и забралась к нему на сиденье. Вот ведь боевая. Обычно такие не наглеют — спокойно, как и живые, садятся сзади — а эта пристроилась прямо под локтем, да и места заняла не больше макаки. Джай не согнал.

Поёрзав на растрескавшемся клеёнчатом сиденье, он завёл кашляющий мотор, надавил босой ногой на педаль и поехал. Страшно не было. Он давно перестал бояться таких вот «душевных» пассажиров. В первый раз, конечно, трясся, жался, читал шёпотом молитвы, а как понял, что каждый водитель с ними рано или поздно встречается, осмелел. Разговаривать стал. Понравилось. Что уж, он ведь и сам когда-нибудь встанет вот так у обочины в ожидании перевозчика, чтобы от одного пункта в другой добраться. Когда как не сейчас задабривать карму впрок?

Девчонка рядом сидела тихо. Как и все они, ощущалась сбоку приятным холодом, будто сделанная из фисташкового кульфи. Приглядевшись, Джай её узнал.

— Это ты, из газет? — спросил он, объезжая очередную колдобину. — Сони?

Девчонка скинула сандалии, сложила тощие ноги лотосом. Чёрная коса так и подпрыгивала на кочках.

— Ага.

Без злобы сказала, ровно. Другие, бывало, плевались, насылали на обидчиков проклятия, а эта как будто простила, даже таких уродов.

— За что они тебя?

Сони помолчала, всерьёз задумавшись, а потом неопределённо махнула на себя: мол, потому что девчонка, разве не ясно?

По обеим сторонам от дороги тянулся ночной базар. Мимо проплывали палатки со специями, чечевицей и рисом, повозки с арбузами, манго и чику, подстилки с украшениями, благовониями и посудой и, конечно, киоски с уличной едой. Из-под каждого полога вырывался дым, всё шипело в масле, грелось на кострах, пыхтело на сковородках. Желудок от такого голодно сжимался.

— Так что, значит, кроме моей Пуджи у нас в округе ещё кто рожает? — спросил Джай, обгоняя по встречной обвешанный цветочными гирляндами грузовик.

Сони хмыкнула:

— А может, я к тебе? Сам же говоришь, жена на сносях. — Увидев ужас в глазах Джая, засмеялась: — Да успокойся, к соседям я.

— Чур тебя, — Джай отмахнулся, вытирая лоб. — Нет, мне повезло. Давно ждём, а тут первый ребёнок — и сразу парень. Бабка сказала, по всем приметам так.

Сбоку вроде как холоднее стало. Обиделась?

— Да ты не подумай, — сказал Джай примирительно. — Я так-то не против, просто... Откуда у меня деньги на дочку? Что я в приданое дам? Залог на дом? Долги в мастерской? Рикша и та в аренде. Нет, мне свадьбу не потянуть.

— Ну и не жени дочку.

— А что мне тогда с ней делать?

— Учиться отдай.

— Проку от этой учёбы...

Джай выхватил опытным взглядом затор перед мостом и свернул на небольшую улочку — тихую и тёмную. С одной стороны лысел пустырь, с другой кустился лохматый бурьян. Где-то рядом бухтели собаки.

— Как в могиле, — шепнула Сони. — Песню бы, что ли.

И то правда.

Древняя магнитола отфыркалась, а потом завыла старую болливудскую нудятину: «Твои губы такие влажные, а мое сердце хочет пить, дай же мне наслади-и-иться...»

— Моя любимая! — пискнула Сони и принялась подпевать. Фальшиво и громко. Заливисто и заразительно. Джай посмотрел-посмотрел и затопал в такт ногой. Потом мычать начал. А потом и вовсе заголосил: «Пойдём по улице любви-и-и...»

Так они неслись по ночным ухабам, тёплый ветер обдувал пот, и даже рикша, казалось, тряслась под музыку — а на высокой ноте и вовсе взлетела. Правда, крыльев так и не обрела. Приземлилась тяжко и, брякнув содержимым, уткнулась носом в грязь. Растерялась и замолчала. Потухла. И отказалась заводиться.

Как следует выругавшись, Джай вылез и открыл моторное отделение. Сони подсела рядом. Сначала с любопытством смотрела, подлезала под руку, а потом принялась помогать. Джай только успевал командовать: «Кусачки дай», «Тут подержи», «Посвети, что ли, рукой». Сони подавала, крепко держала, светила, где нужно, и даже давала советы. Эх, была бы парнем, Джай всё бы сделал, чтобы она с ним поехала и в его семье новый дом нашла...

Когда всё было готово, Джай уселся на своё место, достал из железного контейнера пышную рисовую идли и разломил пополам. Сони аж взвизгнула. Усевшись на сиденье, они по очереди макали лепёшку то в бело-пряный кокосовый соус, то в красно-жгучий чатни.

— Вкусно у тебя жена готовит, — сказала Сони, облизывая пальцы.

Джай только усмехнулся. Убрав посуду, он снова завёл мотор.

— Ты откуда такая умная? — спросил он, выруливая на дорогу. — Даже рикши чинить умеешь.

— Да я уже сколько раз туда-сюда мотаюсь. Всякого понабралась.

— И что, всё время девчонкой?

— Ага, девчонкой. — Сони вдруг насупилась: — Уж лучше бы коровой.

— Скажешь тоже...

— А что? Убийцу коровы за сутки сажают. А моих? Уже полгода тянется, да так и не докажут ничего. А при жизни? Корову холят да лелеют, кормят да лечат, а я ведь даже до восемнадцати ещё ни разу не дожила. — Она отвела глаза: — Ладно, поворачивай. Уже почти. Направо... налево... тут всё прямо.

Мимо плыли маленькие покосившиеся домики с облупленными стенами и крышами из брезента. По дороге шныряли куры, в кучках мусора рылись козы. Джай ничего этого не видел, он дорогу-то еле замечал, в глазах плясала муть.

— К Ашвите, значит? — он остановился у входа с занавеской. — У неё и так пять ртов и ни одной ложки. Как же ты там?

Сони спрыгнула, грустно улыбнулась:

— Да я, небось, ненадолго...

Джай постоял, глядя ей вслед, и поехал домой.

Опоздал.

Внутрь его не пустили, сказали ждать на улице. И он ждал, вслушиваясь в крики Пуджи и уговоры бабки, и отчего-то утирал глаза. В груди было совсем холодно, будто Сони не ушла, а прямо туда и залезла. Он обхватил голову руками. Как же он отпустил? Зачем не уговорил? Как она там, одна, у кого-то...

— Ждёшь? — раздалось вдруг рядом.

Он поднял голову и ахнул:

— Сони? Да как же...

— Я же говорила, что там недолго. Всё уже. Теперь вот к тебе.

Она повернулась к дому, туда, откуда доносились крики Пуджи, но Джай ухватил её за руку.

— А ко мне?.. — спросил он, хоть в горле царапалось. — Ко мне надолго?

Сони не ответила. Только посмотрела. И ушла за занавеску.