— Внученька, какой сегодня день?

— Воскресенье, бабушка, — я говорю это почти автоматически в четвёртый раз.

— Воскресенье, воскресенье... — бормочет бабушка, возможно, пытаясь понять, что значит это слово.

Я привыкла к этому. После отъезда мне пришлось знакомиться с ней заново — вот что действительно трудно.

Разбиваю яйца в миску движениями, доведёнными до автоматизма. Нахожу в этом какое-то успокоение. Достаю молоко из холодильника.

— Правильно, забели, забели молочком-то! — Со стороны кажется, что бабушка ворчит, но на самом деле она рада тому, что ей удалось хоть что-то вспомнить.

— Вот так? — подыгрываю я ей.

Она хмурится, я вижу тень досады, гнев и бессилие на её лице.

— Вот так... — повторяю я мягко.

— Да-да, не надо больше! — оживляется она. — Не то будет тяпка!

— Спасибо, бабушка. Что б я без тебя делала?.. — Выдыхаю и ставлю банку на место.

— Да, куда вы без меня! Делов-то никаких не знаете, — это тоже звучит ворчливо, но я понимаю её.

Где-то там, глубоко-глубоко, под этим слоем раздражительности и эгоизма, в оковы болезни закована моя бабушка. Тот единственный на всём свете человек, который заботился обо мне и любил меня без лицемерия с самого детства. Человек, стремившийся быть всегда полезным и нужным. И вот, этот человек обессилен, беспомощен, испытывает боль и не может выразить её иначе, нежели через гнев.

Я понимаю её. И она по-прежнему хорошая, добрая и ласковая. Но со мной теперь говорит её болезнь, и с этим нужно как-то жить.

— Внученька, какой сегодня день?

— Воскресенье, бабушка. — Я стараюсь улыбнуться ей, хотя ужасно хочется плакать.

— Как дела? — В кухне появляется Гриша, мой верный помощник и, конечно, самый лучший в мире брат.

Мне становится чуть легче, я чувствую спокойствие и уверенность рядом с ним.

— Всё хорошо, — отвечаю я, а сама глазами пытаюсь сказать: «Не представляю, как ты всё время справляешься с ней?»

В небольшом деревенском домике Гриша живёт со своей женой и сыном. У бабушки своя отдельная комната, но она очень любит проводить время на кухне. И хотя она видит жену и сына Гриши здесь каждый день, предпочитает не общаться с ними. Бабушка убеждена, что они хотят у неё что-то украсть.

— Тебя давно не было, вот она и отвыкла, — брат отвечает на мои мысли. — Болезнь берёт своё.

— Ясно, — я стараюсь быть спокойной, почти равнодушной, не то расплачусь и всё испорчу. Тяжело знать, что самый родной человек может запросто забыть тебя. Даже если он в этом не виноват.

Через несколько минут яичница готова, я выкладываю её на тарелку и жду, пока остынет. Гриша делает себе кофе, мы говорим ни о чём.

— Опять кофий свой варишь, — бурчит бабушка.

Я ставлю перед ней тарелку с завтраком.

— А «спасибо» бабушке сказать? — она говорит это и шутливо, и ворчливо. Я думаю, она просто забыла, что готовила я.

— Спасибо, бабушка, — отвечаю как ни в чём не бывало и улыбаюсь. — Гриш, побудь здесь, я ненадолго.

Брат кивает мне. Я иду в ванную, облегчённо выдыхаю и просто наслаждаюсь временем, когда можно дать волю чувствам. В этот раз всё хуже, чем я ожидала. Когда мы созванивались, Гриша предупреждал меня. Я не верила, что всё так плохо. Это уже совсем не наша бабушка. Разрешаю себе тихо поплакать.

Через несколько минут возвращаюсь в кухню. Мне не привыкать тщательно заметать следы своих рыданий, но Гриша всё понял. Как обычно.

Бабушка медленно ест. Она вряд ли помнит название столовых приборов, но, к счастью, ещё умеет ими пользоваться. Какая-то глупая надежда просыпается во мне.

— Внученька, какой сегодня день?

— Воскресенье, бабушка.

— Сегодня пасмурный день, а у меня солнышко в тарелке.

У меня на секунду перехватывает дыхание. Вот она, наша прежняя бабушка. Смотрит на меня, шутит и улыбается.

— Спасибо тебе.

— Да что ты, бабуль...

Я сажусь рядом, боюсь потерять её, на что-то надеюсь, но... Почти воочию вижу, как болезнь своими цепкими руками забирает бабушку в свои владения. Это видно даже по выражению лица.

Выдыхаю.

Нет, я по-прежнему не готова потерять её совсем. Но я знаю, чем всё закончится. И всё же я буду сильной ради одного этого мига, в котором бабушка улыбается мне, как прежде. Даже если сегодня он был последним.