Силы покидают меня. Я медленно умираю. В некоторых местах моя морщинистая кожа высохла и открыла желтеющее, изъеденное насекомыми нутро. Моё вековое тело клонится вбок. Я словно дряхлый старик, который сидит на скамеечке у могилы своей жены. Живительные соки всё ещё питают меня, но я чувствую, как немеют конечности. Весной я всё ещё надеваю ярко-зелёное. В жару и дождь продолжаю закрывать собой. Из моей жёлто-красной одежды дети пока ещё делают букетики. Смуглый дворник сметает остатки красоты и делает из неё мягкие, шуршащие пирамиды. И всё же я чувствую, что умираю.

Я городская достопримечательность. Вокруг меня поставили оградку из столбиков и цепей. Рядом воткнули табличку «Клён, исполняющий желания». Я не знаю, кто и когда решил, что я исполняю желания, но толпы туристов всё едут и едут ко мне, галдят и зачем-то бросают около меня монеты. Почему они все в медицинских масках? Что прячут под ними? Странно.

Город сильно изменился. Поблекли фасады зданий. Покрылись ржавчиной водосточные трубы. Кажется, будто бы ураган промчался по улицам и нагнал кучи мусора. Подо мной поставили ларёк. Взрослые и ребятня приходят к нему, словно к храму. Отдают деньги в зарешеченное окошко и получают диковинные товары в яркой упаковке. Рядом бабушки раскладывают на земле товары — от зелени до книг. Им надо выжить. В толпе ходят молодые люди с маленькими кожаными сумочками под мышкой и золотыми цепями поверх спортивных костюмов. Они тоже хотят выжить. Печально.

Ко мне часто приходит женщина. Уже не молодая, ещё не старая. Она садится на скамейку, достаёт фотографию и что-то бубнит. Я стараюсь не подслушивать, но каждый раз смотрю на фото. Там молодой парень в военной форме и панаме песочного цвета, позади него горы. Я его знаю. Он больше не приходит ко мне с друзьями, гитарой. Мне не хватает его песен. Грустно.

Апрельские солнечные лучи согревают. На улице много народа. Незнакомые люди обнимаются. Некоторые не сдерживают слёз радости. Маленький мальчик сидит на плечах отца и смотрит в небо. «Папа, а космос — это выше нашего клёна?» Я улыбаюсь. «Конечно выше, малыш!»

Я почти сплю, когда тёмное небо становится разноцветным. Вокруг меня много людей. Все прыгают и обнимаются. Какой-то мужчина в военной форме прислонился ко мне лбом. Я чувствую, как сотрясается его тело. Единственной рукой он вытирает слёзы. Губы шепчут имена. Тоскливо. Радостно.

Я стараюсь не шуметь. Не хочу им помешать. Она в лёгком белом платье. Он накинул на её плечи свой пиджак. Совсем молодые. Обсуждают поступление в институт. Он берёт её руки в свои и склоняется к её лицу. Я отворачиваюсь. Почему-то пахнет грозой. Небо чистое, уже светлеет. Зябко.

Ночь. В свете фар чёрного автомобиля виден моросящий дождь. Хлопают двери машины. На третьем этаже загорается свет. Мелькают силуэты. Я пытаюсь заглянуть внутрь, но чья-то рука резко задёргивает шторы. Из подъезда выводят растерянного человека. Он озирается, поднимает голову и кричит: «Зиночка, не волнуйся!» Грубая ладонь ложится на его затылок и обрывает фразу. Вслед уезжающей машине из подъезда выбегает мальчишка лет пятнадцати. Он стоит под дождём. Потом подбегает ко мне, рыдает, стучит кулаком по моему телу: «Почему? Ну почему?» Мне очень хочется ему помочь. Стараюсь укрыть его от дождя. Больно.

Толпа. Возбуждённая серая масса с перекошенными лицами. Кричат про мир, войну, землю. Я боюсь, что меня затопчут, сломают. Я ещё молод. Сильный ветер срывает с меня последний ярко-жёлтый листик. Стихия гнёт к земле. Я снова и снова выпрямляюсь. Страшно.

«Мишель, аккуратно, родной, — говорит дама в шляпке. — Не наступи на этот милый росток». В руках у неё зонтик от солнца. Она его не раскрывает. Лицо подставила лучам. Улыбается. Мимо пробегает малыш в матросском костюмчике. Я знаю, что он не наступит на меня. Я это уже видел. Во сне. Снов много. Я вижу их один за одним. И не всегда знаю, где сон, а где явь.