Стемнело. Хлопья снега, похожие на обрывки сахарной ваты, вяло кружились в свете уличных фонарей, и постепенно покрывало забвения окутывало всё вокруг. Снег превращал даже самые обычные вещи, будь то качели или скамейки, в нечто таинственное. И казалось, что они уже несколько сотен лет стоят вот так, никем не тронутые, в блестящей шубе из частичек замёрзшей воды.

Всё новые и новые снежинки опускались на оранжевую, слегка кривую морковку. Снеговику невыносимо хотелось стряхнуть их, ведь это была единственная яркая деталь, которая выделяла его на фоне белого полотна снега. Но он не мог. Неизвестные скульпторы, которые вдохнули жизнь в три снежных шара, о руках как-то совсем не подумали. А может, отвлеклись на голос мамы, которая позвала их на ужин и стакан тёплого молока.

Как бы там ни было, теперь снеговик стоял один и думал. Да, та искорка творчества, которая задержалась в нём на некоторое время, давала возможность размышлять. Он смотрел на кружащийся снег камешками глаз и видел, как снежинки опускаются на его голову и всё тело, вызывая щекотку и постепенно становясь частью его самого. Ему это нравилось. Он чувствовал, что растёт. Единственное, о чём он жалел, это о своём выдающемся носе. Как бы ни сопротивлялась округлая поверхность, скоро на ней образовалась горбинка из снега и ярко-оранжевый цвет почти полностью исчез...

Покрывало забвения мягко окутывало маленького снеговика, хотя он всеми силами светлой души-искорки сопротивлялся этому.

Когда снег закончился, стало уже совсем темно. Резко похолодало, и тучи, как испуганные щенята, разбежались в разные стороны, преследуемые суровым псом-ветром. Открылось звёздное небо. И снеговик вдруг подумал, что ночь — это всего лишь огромное чёрное ведро со множеством дырок, через которые пытается пробиться солнечный свет. Но вот кто его одевает, а главное зачем, маленький снежный человек никак не мог понять.

Наверное, это какой-то мальчишка вылепил однажды землю, как слепили сегодня снеговика, и теперь заботится о ней. Он прячет её под старое ведро, чтобы спасти от тех, других, которые не умеют строить, а могут только ломать и разрушать. Получается, творец, который вдохнул частичку своей души во что-то до этого момента неживое, должен сделать так, чтобы ей там было хорошо и комфортно и чтобы свет искры не угас...

Внезапно снеговик услышал скрип двери, который плавно перетёк в лёгкое и частое похрустывание снега под чьими-то маленькими ножками. И вот перед снеговиком появился мальчик — самый маленький из творцов. Мальчик широко улыбался, а в руках у него было что-то длинное, почти того же цвета, что и морковка, только немного темнее.

Для начала маленький гость несколько раз подпрыгнул и рукавичкой очистил нос снеговика от снега. Затем он развернул длинную полоску, что держал в руках, и два раза обернул её вокруг шеи снеговика.

— Это чтобы тебе было тепло, — сказал мальчик. — Знаешь, братья надо мной смеются, говорят, что ты не можешь замерзнуть, так как сделан из снега, и даже будешь плакать, если тебя занести в тепло. Наверное, они правы. Но я подумал, что когда мама подходит и укрывает меня одеялом ночью, я чувствую, как внутри меня становится тепло, и уютно, и совсем-совсем светло, хотя мне и без одеяла было нисколечко не холодно. Взрослые называют это заботой. Я люблю тебя, мой маленький снеговик, и буду о тебе заботиться, пока ты будешь с нами. До завтра. Завтра я покажу тебе, какие отличные санки подарил мне на Новый год Дедушка Мороз.

Мальчик убежал домой, а снеговик остался смотреть на звёзды. Конечно, он не понимал, что значит мёрзнуть. Но мальчик был прав: теперь, когда его длинный нос больше не прятался под снегом, а шею закрывала яркая полоска ткани, снеговик тоже почувствовал, что искорка внутри него стала светиться гораздо ярче, почти как маленькая звёздочка там, наверху. Он перестал быть обычным снеговиком, одним из многих. Теперь он был снеговиком, о котором заботились, которого любили просто так — за то, что он есть.