У вас есть паруса, а вы вцепились в якорь.

Конфуций

У Лины всё было схвачено: стратегический план расписан на десяток лет вперёд.

1. Своя риэлторская фирма — к тридцати годам.

2. Мерседес последней модели — к тридцати одному.

3. Квартира в престижном районе — к тридцати двум.

4. К тридцати трём можно обзавестись мужем. Без вредных привычек и с перспективой карьерного роста.

А дальше — годам эдак к тридцати пяти — дети. Лучше — одним пакетом. Не позднее сорока — дом на острове Искья. Непременно в лучах тирренского солнца, — для поддержания достойного уровня работоспособности. За горизонт сороковника Лина не заглядывала: конъюнктура жизни, как и обстоятельства рынка, менялась слишком стремительно.

Судьба Лине благоволила: к намеченному сроку и фирма материализовалась, и новенький Maybach не подводил на крутых виражах, и ключи от квартиры победно бряцали в кармане. Даже пункт четвёртый нарисовался. В лице коллеги, карьерные амбиции которого имели неоспоримые координаты роста. «Не человек — якорь!» — заверила Виктория, подруга Лины, прожжённая в делах амурных. Но «якорь» не давал Лине покоя. Казалось бы, и общие цели намечены, и приоритеты расставлены, и дедлайны синхронизированы, но какая-то смутная тревога чёрной дырой расползалась в груди и удерживала от окончательного шага.

Ещё этот дурацкий лифт: застрял на полпути — и ни в какую! Лина и кнопки давила, и диспетчеру пыталась докричаться, и к совести всевышнего взывала — ничего не помогло. Только ногти обломала и голос сорвала. Она несколько раз перезагрузила айфон — тщетно: надпись «Нет сети» обнулила все попытки дозвониться в спасательную службу. Лина была прочно закупорена в стальном саркофаге между третьим и четвёртым этажами.

Вчера она договорилась с «пунктом четвёртым» о встрече в свадебном салоне Charme. Ровно в 12:00. Но приехала на час раньше, чтобы детально изучить весь ассортимент платьев: Лина привыкла держать ситуацию под контролем. Один сломанный лифт рушил выверенную пирамиду дневных планов. И хотя с хронофагами Лина расправлялась жёстко, без сантиментов, этот оказался не по зубам.

— Ч-ч-чёрт!

Она пнула двери носком сапога из новой коллекции Artioli, и, разрыдавшись, сползла по стенке лифта. Взгляд уткнулся в зеркального двойника на противоположной стене: перекошенное лицо с поперечной морщиной на лбу, пыль на чёрном жакете. «Статью расходов придётся расширить. Добавь ботулинотерапию, детка. И новый костюм не забудь». Двойник шмыгнул носом и усмирил последние аккорды ярости.

Вдруг в чреве лифта заурчало и выплюнуло:

— О чём ты мечтаешь?

Таким голосом прокачанные риэлторы убеждают клиентов купить неликвидный «висяк» или «совок».

— Какое тебе дело?! Лифт открой! — Лина подхватилась и заколотила кулаками в сомкнутую дверную пасть.

— Я задал вопрос, но ты не ответила. Печально, Лина.

Она похолодела. В голове пронеслись жуткие кинокадры с маньяками, с лифтами, на бешеной скорости летящими вниз. Услужливое воображение дорисовало лезвие топора, застрявшее в стальной обшивке кабины, безумный оскал Джека Николсона в чёрном проломе шахты и рваные провода, фонтанирующие искрами.

— Откуда ты знаешь моё имя? Ты кто?! Диспетчер?— слова вязли в пересохшем горле.

— Неважно, кто я. Важно, кто ты. Посмотри вокруг.

Голос зашипел и пропал. Словно кто-то отключил старый патефон.

Лина замерла. Сердце отбивало чечётку, в голове стучали невидимые молоточки. Одним оборотом глаз Лина окинула пространство кабины. Взгляд скользнул по обшивке, зацепился за объявление, небрежно приклеенное рядом с кнопочной панелью. На половинке тетрадного листа — аккуратный почерк: «Возвращаю детские мечты». Ниже — бахрома с повторяющейся надписью: «Оторви меня!».

«Бред какой-то!» — мелькнуло в голове.

— Вовсе не бред! — выкашлял лифт. — Вспомни, о чём ты мечтала.

— Мечту выдумали романтики, — тоном поднаторелого спикера ответила Лина. — Нет её. Есть смарт-цель и пошаговый план.

— Цели, планы — это хорошо. Но ты счастлива?

— Я добиваюсь всего, чего хочу. Рано или поздно. И результат меня удовлетворяет. Вполне. Хочешь — назови это счастьем.

— Эх, Лина, Лина, у тебя есть парус. Зачем тебе якорь?

Лину передёрнуло:

— Кто ты? Что тебе от меня надо?! Открой сейчас же! — для верности она вмазала ногой контрольный в двери: — Да я засужу твою шарашкину контору!

Но голос опять заглох. Немного поразмыслив, Лина с досадой оторвала тетрадный клочок. Вдруг лифт покачнулся, затрясся — и с грохотом ринулся вниз. От ужаса Лина зажмурилась, зажала уши руками. Опоры под собой она уже не чувствовала, просто стремительно летела в бездну.

Когда Лина открыла глаза, то увидела не зеркальную поверхность лифта, нет. До самого горизонта расстилался цветущий яблоневый сад, укрытый сверху невесомым куполом неба. От яркого света Лина заслонилась рукой. Тёплые лучи, пронизывая полупрозрачные пальцы, щекотали кожу. Мягкая трава холодила босые ноги. Ветер развевал воздушные складки платья, белыми волнами спадавшие к щиколоткам. И этот тонкий запах яблоневого цвета, до краёв наполнивший её лёгкие!..

Внезапно небо стало меняться. Так бывало на старой бабушкиной веранде, когда маленькая Лина выглядывала на улицу сквозь цветные стёкла. Белоснежные ветви под окном то желтели, то зеленели, то разбивались на сотни пёстрых осколков. Лине показалось, что она попала внутрь гигантского фильмоскопа: кто-то невидимый вращал ручку, и волшебные картинки сменяли друг друга.

Вот среди ветвей появились дети — на каждом дереве по ребёнку: галдят, как птицы, приветственно машут руками. А из глубины сада тяжёлой поступью идёт Великан-эгоист, на плечах у него — мальчик с печальным взглядом. Они о чём-то беседуют, и лица их озаряются улыбкой. Поворот ручки — и уже под старой коряжистой яблоней сидит Маленький Принц с пшеничными волосами и рыжий Лис. Они скоро расстанутся, потому что на далёкой планете мальчика ждёт его единственная Роза. Лис нашёптывает ему сокровенную тайну — о том, что самое главное спрятано от глаз. Ещё поворот — и вот уже девушка с солнечным именем, доверившись предсказаниям старого Эгля, всматривается вдаль. А где-то там, у самой кромки горизонта, мчится корабль под алыми парусами. Он ещё не виден, но край неба уже обагряется его тенью.

Картины эти были так величественны, что голова у Лины закружилась, на глазах проступили слёзы. Они свободно стекали по щекам, словно осколок колдовского зеркала вымывали из сердца. Сквозь зыбкую пелену Лина увидела распахнутые двери лифта, в проёме — синий силуэт.

— Дорогая, ты куда пропала? — мелькнул белоснежный манжет и стальной корпус Rolex. — Ровно час я пытаюсь тебе дозвониться. Мы опаздываем. На целых семь минут! Твоя расхлябанность меня удивляет.

Да, это был «пункт четвёртый». Лина будто впервые слышала этот чужой голос, впервые видела этот безупречный костюм, этот менторский взгляд. Она сделала шаг навстречу — и прошла мимо, оставив после себя шлейф яблоневого аромата.

— Почему ты босая?! Да ты с ума сошла — март на дворе! — крикнул «четвёртый» ей в спину, стряхивая с лацкана примятый лепесток.

Впервые Лина не смогла бы ответить, где и когда случится следующий пункт назначения. Но одно знала наверняка: ветер перемен уже надул паруса и несёт её корабль к неизведанным далям — туда, где зорки сердца и благословенны мечты.