Сторожиха баба Шура выключила телевизор, обошла напоследок два этажа районного клуба, подёргала входную дверь — крепко ли держится засов — и легла вздремнуть на кожаный диван. Пришла ночь на кошачьих лапах, укутала сонный клуб тёплым платком тишины. Вот тогда-то Пианиновна вскипятила чайник и пригласила Баяныча на чашку чаю с мармеладом.

— Что-то нынче рано угомонились, — сказал Баяныч, поглаживая кучерявую седую бороду.

— Сегодня не было ни кино, ни этой чудовищно грохочущей дискотеки, — пояснила Пианиновна. — Ах, как славно бывает, когда удаётся послушать тишину!

— А я люблю шум и гам, пляски задорные, частушки озорные, — признался Баяныч. — Только вот новомодные всякие музыки — это не по мне.

Так и беседовали они, чинно и неторопливо отхлёбывая каждый из своей чашки душистый чай, для которого Пианиновна не пожалела ни заварки из пачки со слоном, ни сухих листьев мяты.

Вы спросите: кто же они такие, Баяныч и Пианиновна? А я тогда вас спрошу: приходилось ли вам слышать, как говорят о музыканте: он вложил в музыку всю свою душу? Представьте себе, эта живая душа так и обитает в рояле и скрипке, гармонике или гитаре, даже если инструмент переходит потом к другому хозяину. Конечно, при условии, что и новый его владелец играет с душой.

— Я сегодня, мой друг, узнала удивительную новость, — внезапно вспомнила Пианиновна. — Оказывается, теперь в нашем клубе будет студия одного популярного современного музыканта.

— Нешто он, популярный-то, себе получше места не нашёл, чем наша развалюха? — изумился Баяныч.

— Это не развалюха, — обиделась за клуб Пианиновна. — Это прекрасное старинное здание, которое нуждается в реставрации. Артист наш — человек денежный. Что ему стоит облагородить и украсить клуб! А в студии он будет заниматься с молодыми талантливыми ребятами, готовить их к сценической карьере.

— То есть учить пацанов на артистов, что ли? — Баяныч перевёл слова Пианиновны на свой простецкий язык.

— Вот именно! — воскликнула старушка. — И вы знаете, сегодня утром в одну из комнат клуба привезли его инструменты. Как бы мне хотелось их увидеть!

— Да чего смотреть на бездушные железки, — презрительно фыркнул Баяныч. Но всё же отправился вместе с Пианиновной полюбопытствовать.

Студия была закрыта на ключ. Но души музыкальных инструментов легко проходят и сквозь запертые двери. Что же увидели Пианиновна и Баяныч? Ударную установку с огромными барабанами, маленькими барабанчиками и звонкими тарелками. Три сияющих цветным лаком электрогитары. А в углу на тонких ножках стояла плоская коробка с чёрными и белыми клавишами, которые напомнили Пианиновне её родное фортепиано.

С коробки на пол спрыгнул... Или спрыгнула?.. Баяныч и Пианиновна никак не могли сообразить, кто же перед ними — нескладная девчушка в линялых до белизны джинсах или паренёк с длинными волосами, перехваченными на затылке резинкой? Но кем бы ни было это существо, оно оставалось живой душой инструмента, называемого клавишным синтезатором.

— Привет, — сказала живая душа. — Я — Синти.

— Извините, это мужское или женское имя? — осторожно поинтересовалась Пианиновна.

— Какая разница! — вспыхнуло существо.

— В наше время молодые-то старикам не дерзили, — заметил Баяныч.

И услышал в ответ:

— Сейчас не ваше время, а наше. Вы устарели, вам давно пора на пенсию.

Баяныч разобиделся не на шутку. Он подумывал уже, не броситься ли на новичка с кулаками. Но тут Пианиновна приложила тонкий указательный палец к губам, призывая к тишине:

— Прислушайтесь. Что это?

Знаете ли вы, что души музыкальных инструментов обладают очень тонким слухом? Пианиновна услышала шаги. И это было не шарканье стоптанных тапочек бабы Шуры. По лестнице поднимались двое мужчин. Они старались ступать бесшумно и переговариваться самым тихим шёпотом. Но Пианиновна, Баяныч и Синти отчётливо слышали шлёпанье мокрых кроссовок по лестнице и грубые голоса. Мало того — они слышали, как скрипят и шевелятся в головах незнакомцев мысли!

А мысли эти были очень недобрые. Злодейские были мысли. Два нехороших человека задумали украсть из новой студии дорогую аппаратуру. А чтобы замести следы, они решили поджечь клуб.

— Нужно как-то остановить этих разбойников, пока они не унесли дом Синти, — забеспокоилась Пианиновна.

— Вы боитесь за меня? — удивился Синти (будем всё-таки считать его мальчиком). — Вам же грозит ещё большая беда, чем мне. Если ваши дома сгорят, вы пропадёте!

— Сейчас не время разбирать, чья беда бедовей, — подал голос Баяныч. — Дело надо делать скорей, чтобы эти голубчики набедокурить не успели.

Что могут души музыкальных инструментов? Поднять телефонную трубку и вызвать милицию — на это их сил не хватит. Единственное, что им подвластно, — музыка.

И вот Синти встретил непрошеных гостей оглушительным рёвом «тяжёлого металла». Воры вздрогнули. Один из них даже выронил отмычки, которыми вскрыл замок на двери студии. Преступники не могли и подумать, что синтезатор вдруг заиграет сам собой. Дрожа от ужаса, они выскочили в коридор. Но музыка не давала им проходу. Справа рокотал «Марш Черномора» из оперы про Руслана и Людмилу. Слева выплывал на простор крутой волны корабль Стеньки Разина. Пианиновна, выбиваясь из сил, топала по клавишам. Баяныч, охая и держась за поясницу, растягивал меха своей гармоники.

Громкая музыка разбудила бабу Шуру. Сторожиха спросонья ничего не поняла. Но всё же на всякий случай надавила на кнопку вызова милиции. Приехал патруль. Воры сами выбежали навстречу машине с мигалкой. Они рухнули на колени, умоляя:

— Заберите нас отсюда!

Когда милицейский газик увёз двух неизвестных писать явку с повинной, а баба Шура снова улеглась на свой диванчик, укрывшись пуховой шалью, Синти прибежал к Пианиновне и Баянычу.

— Я вас недооценивал, простите меня, — сказал он. — Вы классные старики.

— Да чего там, мы сами хороши — разворчались, — проговорил Баяныч. — Неплохая ведь смена у нас растёт, а, Пианиновна?

Старушка улыбнулась беззубым ртом и предложила:

— А давайте выпьем по чашечке чайку. Будешь с нами чай пить, Синти?

— Не, — мотнул головой парнишка. — Я бы лучше выпил кока-колы.

Он двинулся было к выходу, но передумал:

— Вообще-то, если с конфетами, то буду.