Негодяй попал в поле моего зрения сразу по прибытии. Хотя, будем честны перед общественностью, он и не скрывался. Этот наглец поселился в одном из лучших домов нашего города. Ему выделили самую большую комнату. А моя первая попытка проникнуть туда вслед за иностранным шпионом, а я был уверен, что это именно он, закончилась провалом. В прямом смысле слова: передо мной захлопнули дверь и весьма «толсто» намекнули, чтобы я «не лез не в своё дело, а лучше бы проследовал на улицу и занялся прямыми обязанностями по отлову настоящих преступников».

Я оказался в объятиях зимней ночи. Было темно, шёл мокрый снег, и через пару минут я выглядел, как облезлая дворняжка. Ничего, удача должна мне благоволить. Я обошёл дом по периметру. Из окна, где располагалась кухня, пахло жареной курицей. В животе заурчало. Стараясь не думать о еде, я совершил повторный обход. Что я говорил: как по волшебству в комнате, где обитал иностранный шпион, открыли форточку. Оставалось дождаться, когда выключат свет, и очень тихо проникнуть в дом через окно.

Свет в комнате погас, темнота нарушалась лишь мерцанием праздничной гирлянды, я подпрыгнул, повис на подоконнике, подтянулся и очутился на гладком выступе. Чуть не соскользнул, но устоял, практически сроднившись с окном. Выдохнул и посмотрел внутрь.

Комната как комната, вот только в углу появилось раскидистое дерево с острыми иголками, всё в мерцающих огнях, но мне это только на руку. Огни выхватывали из темноты силуэт подлого негодяя. С улицы меня не должны были заметить...

* * *

— Как вы думаете, коллега? В таком расплюснутом положении ему удобно? — Оловянный солдатик, висевший на еловой ветке, поправил ружьё и обернулся к снеговику.

— Сразу видно, что вы только прибыли к нам! — Балерина улыбнулась солдату. И оловянные щёки бойца залились румянцем.

— Всё будет, как всегда: прыжок, поваленная ёлка! Это мои боевые шрамы! — Снеговик приподнял ведро, которое заменяло ему шляпу. На голове виднелся заметный скол.

— А Шарик Степанович погиб! — Балерина всхлипнула, по её кукольному личику покатились слёзы.

— Полно вам, барышня. Я сумею вас защитить! — Солдатик потянулся к балерине, раскачивая ветку.

— Зачем нагнетать, может, у него ещё ничего не получится! — Небольшой яркий синий шар со снегирём во всю грудь сохранял спокойствие.

— Будем честны. Ему нужен только — он! — Снеговик указал рукой на рассыпанные по всей ели блёстки.

— Отдадим нашего иностранного гостя? Спустим его с ёлки?! — Балерина вытерла слёзы.

Дождик зашуршал. Он не понимал языка, но чувствовал, что окружающие задумали что-то нехорошее.

— Так нельзя. — Оловянный солдатик укоризненно посмотрел на балерину. — Он — один из нас.

— Точно! Ведь потом он объявит вне закона все шарики, всех снеговиков и даже балерин! — Старенький мухомор из папье-маше учил молодёжь жизни.

— Ой! — Балерина охнула и потеряла сознание, безвольно повиснув на ветке.

* * *

Одним прыжком я устремился вверх, вторым коснулся мягкого ковра на полу. Не уйдёшь! Иностранный шпион в своём зеленовато-синем одеянии сжался, зашелестел, но времени на переговоры не было. Третий прыжок — и я достиг цели: негодяй полетел на пол, за ним всё дерево.

Чудовищный грохот. Рядом разбилось несколько игрушек. Одна из них, кажется, балерина, голосит во всё горло. У бедняжки откололась часть ноги. По полу разлетелись синие брызги, на одном из осколков замер снегирь. Должно быть, я и сам порезался. Кровь капает на блестящего шпиона.

Тишина.

Голос хозяйки нарушил миг триумфа:

— Ох, ё-моё, Шерлок!