Шанталь помнила аромат его кожаной куртки, в которую любила завернуться поздним вечером. Резкий одеколон смешивался с терпким запахом табака и приятно щекотал ноздри. Тепло ещё не успело улетучиться и окутывало девушку, словно шоколадная глазурь торт. Шанталь сидела на крыльце, зарывшись босыми ногами в мелкий песок, и смотрела на сумрачное море, встревоженное предстоящей разлукой. Пенистые волны с отчаянием падали на берег, словно умоляя: не уходи...

— Шанталь, скоро твой выход!

Короткий окрик конферансье, низкорослого мужчины с напомаженными ваксой чёрными усами, вытащил Шанталь из пока ещё недалёкого прошлого, которое с каждым днём становилось всё дальше. Иногда ей хотелось изобрести машину времени, чтобы вновь очутиться на крыльце родного дома, кутаясь в куртку родного человека. Но, увы, кроме красоты и голоса природа не наградила Шанталь ещё и достаточным умом для создания подобного шедевра. Однако её утешало, что весь мир так же был обделён подобным талантом, поэтому после грёз наяву она обычно прихорашивалась перед зеркалом в гримёрной и, поправив белое платье до щиколотки, бежала на сцену.

Там под ярким светом софитов Шанталь преображалась, и вместе с ней весь зал. В те дни, когда выступала она, все столики были заняты, а за барной стойкой не оставалось свободного места. Люди приходили насладиться её голосом, залечить душевные раны, невидимые, но столь болезненные. Её пение услаждало слух, словно кошка ластилась к хозяину, мурлыча о любви. На сцене Шанталь выглядела недосягаемой, сладостной наградой победителю, только вот победителя не было, и хрупкая, грациозная, как статуэтка изо льда, Шанталь никому не доставалась. Пушистые белокурые волосы шапкой обрамляли лицо с большими сияющими глазами, превращая её в ангела. А мягкий, грудной голос натягивал струны в сердцах слушателей.

Шанталь каждый раз искала среди посетителей знакомое лицо, те едва уловимые черты, которые она так любила. Упрямый квадратный подбородок, маленькая родинка в левом уголке рта, глубоко посаженные голубые глаза, которые, казалось, знают всё на свете. Искала и не находила.

Она закончила джазовую песню под живую музыку — пианист виртуозно бегал пальцами по клавишам инструмента и подстраивался под голос Шанталь, как масло под горячий нож. Где надо — звучал громче, где надо — затихал.

Перед уходом Шанталь ещё раз окинула взглядом переполненный зал и скрылась за кулисами. В гримёрной, маленькой, но зато только её, уже стояли вазы с пионами бисквитного цвета, бурыми розами и даже мандариновыми хризантемами. Но среди них обособленно, словно окружённая врагами крепость, возвышался букет белоснежных калл. Сердце Шанталь замерло при виде любимых цветов. Она слишком давно их не видела. Не вдыхала тонкий, едва различимый аромат. Шанталь нежно прикоснулась к хрупким цветам, похожим на пламя свечей, и заметила чёрный квадрат визитки. Подцепила её пальцами и вытащила, нервно вчитываясь в белые слова:

«Не ищи, не жди. Люби, живи. Твой п...»

Он всегда так подписывался. Маленькой буквой «п». Визитка упала на стол.

Шанталь вылетела в коридор и поймала за руку девушку, которая разносила букеты артистам:

— Кто, кто принёс белые каллы?

— Ой, — она смутилась, одной рукой неудобно обхватила фарфоровую вазу-цилиндр, второй поправила на лице замотанные бинтом круглые очки. — Высокий такой, молодой мужчина.

Сердце разочарованно ухнуло вниз. Молодой. Не он, значит.

— А, ещё родинка возле губ. Он, кстати, недавно ушёл...

Шанталь уже не слышала. Она бежала по узкому коридору, лавируя между артистами и рабочими, всем телом навалилась на дверь чёрного входа и оказалась на улице. Туманная дорога освещалась фонарями, но они словно жадничали и еле-еле светили. Шанталь обернулась вокруг себя и вдруг заметила на пустынной улице худощавую фигуру в мареве тумана.

— Папа! — закричала Шанталь и ринулась к отцу.

Но поймала руками лишь густой туман. Зрение сыграло с ней обидную шутку, выдав желаемое за действительность. И тут воспоминание накрыло Шанталь с головой, продолжившись на том моменте, на котором она его оборвала.

Вот она сидит на крыльце, кутается в кожаную куртку, от которой едва уловимо тянет сигаретами и кожей, зарывается обнажёнными ногами в холодный песок и читает письмо от давнего друга:

«Ваш отец не вернётся. Он погиб на войне... Примите мои соболезнования».

Шанталь зажмурилась и обхватила себя руками. Промозглый вечер ласково гладил кожу и оставлял на ней влажные поцелуи. На узкой улице никого не было, кроме густого желейного тумана. Она вспомнила. Её любимый отец погиб.

Но тогда кто оставил ей послание?