На сегодня обещали жаркую погоду без осадков и без ветра, а также конец света, который должен состояться ровно в тринадцать часов тринадцать минут по московскому времени. Пока что прогноз сбывался, и уже к полудню жара была невыносимой. По этому поводу всех работников завода, на котором трудилась и Марфа Петровна, начали распускать по домам ещё с обеда. Температура воздуха в цеховых помещениях перемахнула допустимые пределы, а дешёвые кондиционеры фырчали-фырчали, но с капризами знойного лета справиться не могли. Начальство скрипнуло зубами, но пошло навстречу работающему большинству.

В комнатушке отдела технического контроля, где обычно дремала Марфа Петровна, активнее всех трудились в тот день три вентилятора. Они работали на максимальных режимах, перегоняя горячий воздух из одних углов тесного помещения в другие. Начальник цеха лично посетил комнату и нехотя согласился, что «и тут все свободны».

Работницы отдела резво собрали свои необъятные сумки. Они приободрились и посвежели, планируя коллективное исследование местного рынка. Но Марфа Петровна от этого отказалась — она торопилась домой, и вовсе не ради встречи обещанного Апокалипсиса.

Супруг её Сёма должен был вернуться с работы примерно к этому же времени, вымотанный до предела после двух ночных смен. Марфа Петровна решила встретить своего благоверного заботливыми объятиями и горячим борщом, приготовленным ещё вчера.

Думая о муже, Марфа Петровна нахмурилась на секунду от справедливого возмущения: «Нашёлся, тоже мне, честнейший работник. Отпахал свою смену и сразу же согласился заменить Федьку, дружка так называемого, который уволился, только услышав про конец света! Совсем у народа мозг деградировал, если он верит этим нелепым предсказаниям. А Сёмка, простая душа, отказываться не умеет, как его ни учи».

В маршрутке работал подвесной экран, обычно крутивший рекламы и приколы. Однако в этот раз пассажиров развлекало изображение сморщенного старикашки, который взволнованно шевелил седыми усами, пытаясь что-то втолковать случайным зрителям. Марфа Петровна от нечего делать прислушалась.

— Конечно же, такого конца света, каким его предсказывают религиозные фанатики, не будет, — поучительно скрипел старичок. — Но событие, которое изменит мир и представление о нём, тем не менее произойдёт. Никаких катастроф не ждите, но само изменение мира будет настолько глобально, что вряд ли хоть кто-то успеет понять это. Каждый из нас претерпит точно такие же перемены, какие произойдут во всей Вселенной. Потому-то соотношение между нами и миром сохранится таким же. Для нашего сознания ничего не изменится. Хотя поменяется всё…

«Тоже мне, дедуля, и ты туда же!» — устало подумала Марфа Петровна.

Спустя несколько минут она уже ставила кастрюльку с борщом на огонь. Когда борщ подогрелся, Марфа Петровна зачерпнула половником немного аппетитного бульона и поднесла ко рту, чтобы продегустировать.

Тем временем на экранчике маленького телевизора, стоявшего на холодильнике, транслировалось одно из многочисленных телешоу, посвящённых какой-либо злободневной теме. И сегодня этой темой был выбран, конечно же, неизбежный апокалипсис.

— Пятьдесят шесть, пятьдесят семь! — скандировал зрительный зал, и Марфа Петровна взглянула на часы. А ведь и правда было тринадцать часов, а двенадцатая минута неумолимо стремилась к завершению.

— Пятьдесят восемь, пятьдесят девять! — истерил зал.

«Вот так сгорит весь мир, а я мужа не дождалась», — подумала Марфа Петровна.

Но секундная стрелка достигла своей цели.

Зал взвыл.

Где-то бабахнул салют, а Марфа Петровна от неожиданности обожглась дегустируемым борщом и уронила половник на пол.

Стрелки часов продолжили свои незамысловатые движения.

Проползла одна минута, пролетела вторая.

Марфа Петровна огляделась — всё было как и прежде, на своих местах.

Она устало облизала языком глаза, но задние глаза в это время продолжали следить за пламенем очага, на котором медленно прожаривалась белёсая туша жирной личинки дрожучего жука — любимое лакомство для уставшего мужа.

Одной из своих восьми ножек Марфа Петровна подняла зубчатую хваталку, которую только что уронила, и осторожно, чтобы не подпалить свои волоски, отщипнула кусочек от липкой ложноножки личинки. Попробовала — объедение такое, что усики от удовольствия задрожали.

За глиняной стенкой стрекотали и влажно топали по потолку соседи — видимо, натягивали паутину над свежей кладкой.

А вот кто-то скрябает в радужный пузырь окна. Ну конечно же, вот и Сёма вернулся с двухдневной охоты, вон и трофеи тянет за собой.

Марфа Петровна высосала пузырь окна, и они с мужем затолкали в пещеру три фигуры, затянутые в коконы, — это были какие-то двуногие уроды, закоченевшие в неестественных позах. Пришлось ещё выломать несколько торчалок на их телах, для того чтобы трофеи пролезли внутрь.

Пока густое масло внешней атмосферы пыталось медленно заползти в жилище, Сёма выпятил заднюю часть брюшка в направлении окна, выделяя новый радужный пузырь. Марфа Петровна повернулась к мужу, они нежно застрекотали и любовно соприкоснулись усиками. Марфа Петровна даже почувствовала приятную тяжесть в районе яйцеклада.

Какой там апокалипсис — жизнь продолжается!