Бабка Лукерья в религиях не разбиралась, а уж о всяких буддистских штуках, навроде реинкарнации, и слыхом не слыхивала.

Однако ж вбила себе в голову, что душа усопшего лет пять назад Василия, мужа её, вернулась в теле козла. Да-да, самого настоящего козла. Огромного, с бородищей и раскосыми хитроватыми глазами. Он был белой масти, только во лбу, меж рогов, коричневый полумесяц горел.

— Во-во, глядите, — указывала Лукерья неверующим фомам, — у Васьки в кой-каком месте точно такой знак был.

Проверить это никто не мог, хотя слесарь Кирюха — извечный собутыльник покойного — что-то такое припоминал.

Откуда козёл в деревне взялся, никто не знал. Может, из соседнего села забрёл. Но, что удивительно, ошивался он неизменно у дома Лукерьи. К другим и близко не подходил. То ли правда своё бывшее жилище признал, то ли просто яблоки полюбил, обильно падавшие с раскидистого дерева за забор.

Каждое утро козёл объявлялся у Лукерьиной хаты. Сначала лакомился обстоятельно яблоками, потом вставал у калитки и орал по-своему, по-козлиному.

Лукерья наряжалась как на парад, выходила не спеша, садилась на скамеечку. И беседовали они так с козлом битый час, а то и два.

Иной раз вспоминала бабка смешной случай из их прошлой совместной жизни и заливалась как девчонка. Козёл будто понимал: зубы крупные оголит и ржёт что твой конь. А когда у Лукерьи горе какое случалось, козёл тоже будто чуял. Влажно лизнёт в щёку, уткнётся носом в ладонь и вздыхает.

Не раз Лукерью образумить пытались. Даже батюшка заходил.

— От лукавого это всё, Лукерья. Будто не ведаешь — в образе козла Сатана является. Православных людей мутит, с пути истинного сбивает. Брось небогоугодные игры, Лукерья, о душе своей бессмертной подумай.

Лукерья поохает, покивает, а на следующий день опять к козлу на свидание.

* * *

В тот день у Лукерьи с утра кошки на сердце скребли, душа ныла. Не раз и не два выбегала на дорогу, вглядывалась то в один конец, то в другой, всё ждала Василия своего.

А тем временем случилось вот что.

Козёл забрёл в поле спелым зерном полакомиться. Комбайнёр в высокой пшенице его не заметил. Жжих! И ножки — в одну сторону, рожки — в другую.

Горю Лукерьи не было предела. Когда Ваську в человеческом обличии хоронила, так не убивалась. Теперь во второй раз он её покинул — значит, навсегда.

Потом успокоилась, легла на кровать во всём чистом да нарядном, ручки на груди сложила и затихла. Никто не мог уговорить её ни поесть, ни попить. Стала угасать на глазах, чахнуть.

Внук Ваня из города приехал, в кой-то веки детей своих привёз, двойняшек. Бабушка улыбнулась им виновато, и опять взгляд в потолок. Только и шепчет:

— Прибери меня, Господи, да поскорее...

Родные скоро заскучали, и в доме повисла тишина. Только на кухне звонко капал неплотно завёрнутый кран. Словно отмерял последние секунды.

«Закрыть бы», — подумала Лукерья. Но сил больше не было.

* * *

Лукерья не знала, сколько провела в забытьи — давно потеряла счёт времени. Глаза открывать было лень. Только попыталась по ощущениям понять, на том она свете иль всё ещё на этом.

Сквозь полудрёму услышала тихое блеяние. Точно — в раю уже. Вот и Васька тут, рядышком.

С трудом разлепила веки, ожидая увидеть небесное сияние вокруг и ангелов-херувимов. Ан нет, тот же потолок в частых мушиных дорожках. Три года ждёт побелки. Повернула голову влево — и герань та же на подоконнике. «Полить бы».

Но блеяние-то не исчезло.

Взглянула Лукерья направо и обмерла. На утоптанном вязаном половичке жался, перебирая тонкими ножками, козлёнок. Весь белый, с коричневым пятном меж едва проклюнувшихся рожек.

Лукерью будто нечистая сила с кровати сдёрнула. Вскочила, рухнула рядом с козлёнком, напугав изрядно, обняла и зачастила:

— Васька, Васютка, хороший мой! Голодный небось? Сейчас я... молочка... Сейчас, погоди, родной...

Внук Ваня отошёл от окна, стараясь не шуметь и не мять цветы на клумбе. Притворил предательски скрипнувшую калитку и поспешил к машине.

— Ну что, братцы-заговорщики, — подмигнул он, сев за руль, двойняшкам на заднем сиденье, — айда домой! Бабушке теперь не до нас. Только, чур, слово с меня возьмите — отныне ездить сюда почаще. Хотя бы раз в месяц, договорились?

Дети расплылись в улыбках, старательно закивали. Мотор старого жигулёнка тоже согласно закудахтал.