Опять он здесь! Запах ментолового лосьона после бритья стоит по всей квартире. Я только одного человека знаю, который бы такой вонючкой щёки мазал и не морщился.

И как мама это терпит? Противно же до спазма в животе.

Может, вернуться в школу? На стадионе ребята мяч гоняют. Я, конечно, тот ещё игрок — по воротам попадаю в одном случае из ста. Да всё лучше, чем делить мамин борщ с ментоловым дядей Витей.

Но обратно я не пошёл. Дело принципа. В конце концов, чья это квартира: моя или дяди-Витина?

— Здрас-с-сте, — буркнул я, вваливаясь в кухню.

Смотрю, а там эти двое воркуют. Мама спиной к плите, где у неё борщ в кастрюле дымится, дядя Витя напротив. На холодильник по-свойски облокотился, ноги-шпалы под столом вытянул и ложкой сахар по дну чашки гоняет. По дну моей чашки, между прочим!

— Вовик, что так рано? Прогуливаешь? — спросила мама у меня, а посмотрела на дядю Витю.

У того улыбка по лицу расползлась, как червяк дождевой по мокрому асфальту.

— Я, — говорит, — тоже в его возрасте с уроков сбегал. В фотокружок. Снимки с батиного «Зенита» проявлял.

Рассказывает, а сам всё лыбится. Подумайте, какой дружелюбный!

Так и хочется ему ответить: «Вы мне, дяденька Витенька, зубы не заговаривайте. Про фотографию тут плетёте, а на прошлой неделе — про телескопы. Подмазываетесь! За мамой ухлёстываете. Но вы этого-того... в гости пореже заходите и на борщ мамин не налегайте. Папа к нам всё равно вернётся!»

Сказать всё это меня прямо подмывает. Аж под ложечкой сосёт, и пальцы на руках подрагивают. Но я почему-то молчу и только губы кусаю.

Мама наливает мне полную тарелку борща, придвигает банку со сметаной и гладит по голове.

Рука у мамы лёгкая и пахнет цветочным мылом. Вот бы снова стать маленьким, чтобы не стыдно было уткнуться в мамины колени, подставляя под мягкую руку лохматую макушку.

Но мне без трёх месяцев четырнадцать. В таком возрасте нежничать с мамой неловко как-то. Да и ментоловый этот в упор смотрит.

— Вовик тоже фотографировать любит. Отец ему на день рождения «Кэнон» подарил. Так Вовка всех друзей в школе «перещёлкал», — зарумянилась от удовольствия мама.

Я надулся. Вот зачем она ментоловому про папу вещает? Это же личное и только нас троих касается.

— Было дело, — буркнул я, отворачиваясь к окну.

Мы тогда первый год без папы жили. Он звонил часто, в гости звал. Но я не ходил. Потому что там у него другая семья была: глазастая жена Анюта и глупый терьер Феня.

Чтобы меня задобрить, папа купил фотоаппарат. Знал, что я мечтаю.

Полупрофессиональный, с матрицей кропнутой. Потому что с полноформатной — дорого.

Но я и такому рад. Если правильно настроить, картинка классная получается. В тыщу раз лучше, чем на смартфоне. Только я ручным режимом редко пользуюсь. Трудно самому со всеми этими диафрагмами и выдержками разобраться. Вот запишусь на курсы — и другой разговор!

А как подрасту, я вообще на профессиональный «Кэнон» накоплю. Или на «Соньку». Объективов ещё прикуплю. О телевике мечтаю, чтобы матчи футбольные снимать, ну и зверей там разных в естественной среде обитания.

— Ты на мануале фотографируешь или на авто? — поинтересовался между делом дядя Витя.

— Когда как, — замялся я. — Больше на автоматическом выходит.

— Вовка! — дядя Витя стукнул ложкой по чашке и завертелся на стуле. — Между ручным режимом и автоматическим колоссальная разница. Знаешь, какие снимки можно делать, если самому параметры задавать?! Неси камеру, покажу.

И я притащил на кухню старика «Кэна». И мы допоздна разбирались с настройками, склонившись над фотоаппаратом и стукаясь лбами. И мама смеялась и кокетливо отбрасывала за спину волосы, когда дядя Витя просил её позировать.

С того вечера я снимаю только в ручном режиме. Дядя Витя меня ещё и обрабатывать исходники научил в специальной программе. Яркости там добавлять или баланс белого менять, если нужно.

Он, оказывается, здоровски фотографирует, этот наш дядя Витя. И вообще неплохой человек, понимающий.

А лосьон его ментоловый как-то вдруг перестал меня раздражать. Совершенно! И маминого борща мне теперь для дяди Вити не жалко.