— А потом он исчез. Ничего не сказал, записки не оставил, телефон дома. Я ходил по округе, искал, звал, обзвонил всех — ничего. Полиция тоже не нашла. Правда, им не до нас было. В городе слон появился. Здоровенный, розовый, с бивнями, с большими ушами. Злющий, как сволочь. Говорят, он в первый же час убил под сотню людей. Решили стрелять на поражение. Но он, гад, умным оказался — сразу ломанулся за город. По пути всех давил. Выскочил на шоссе и скрылся в лесу.

— Ну ладно, слон, чёрт с ним, а отца ты так больше и не искал? — уставший офицер из отдела опеки положил на стол кобуру с пистолетом.

— А как его искать? Где?

— Тебе лучше знать. Ты же с ним всю жизнь прожил.

Иван не ответил.

— А раньше он ничего не говорил?

— Что собирается уйти? Не говорил. То есть говорил иногда, что может когда-нибудь взять и исчезнуть. Но это так, сгоряча, во время ссор. Мол, сейчас ты меня не ценишь, а что тогда? Все родоки такое говорят, когда на психах.

— А часто он на психах бывал? Часто вы ссорились?

— Да когда как. Бывали и хорошие времена. Он тогда добрый был, весёлый, шутил много, играл. А бывало, что каждый день ссорились. Я-то хотел мирно жить, но он ходил злой, нервный. То лекции мне читал, то рычал, то прекращал общаться. Всё ему чего-то от меня надо было, какого-то другого поведения, каких-то действий. А мне, честно говоря, лень было. Да и смысл? Всё равно он долго злиться не умел, перебесится и успокоится.

— А мама где?

— А мы уже давно без мамы живём. Последнюю неделю он, кстати, ничего от меня не хотел. Наоборот, всё давал. Ноутбук там, телефон, всякие сладости-чипсы. Но не общался. Так только, «да», «нет», «не знаю». Я сначала обрадовался: никто не орёт, никаких нотаций, телефон, ноут — играй не хочу. Но скоро скучно стало. Мы же раньше и читали вместе, и играли, и гуляли.

— А где гуляли?

— По городу, в лес, в горы ходили.

— А были у вас какие-нибудь любимые места?

— Да, было одно, в лесу. Там из холмика вода выбивалась, а папа настоящий родник сделал. Я ему помогал... Погодите! Вы думаете...

В одну секунду Иван схватил со стола кобуру и выскочил за дверь.

— Стой! Подожди! Пистолет верни! — Когда офицер выскочил на улицу, парня уже нигде не было.

Подросток, мчавшийся по улице, походил на собаку, которую вышвырнули из машины. Она бежит вслед за умчавшимся хозяином, уверенная, что случилась какая-то ошибка, что нужно только догнать. Неважно, что на асфальте остаётся кровавый след от стёртых подушечек. Неважно, что перед глазами тёмные круги. Даже упав, она продолжает бежать и представляет, как бросится на хозяина, как станет лизать ему лицо, а хозяин будет смеяться и любить её, как прежде.

Тропинка, по которой они с отцом ходили к роднику, была сейчас похожа на просеку — слон прошёлся. Вот тут надо свернуть в лес. Чёрт! Этот дикий слон тоже сюда повернул. Иван вытащил пистолет из кобуры.

Родник был растоптан и превращён в грязное болотце. Иван помнил здесь каждое дерево, каждый пенёк. Всё было поломано, выкорчевано.

— Выходи, придурок! Где ты там?!

«Если в лоб не убью, то в глаз точно завалю». В тире он стрелял лучше всех.

Иван кричал, матерился, но никто не появлялся. На ветке чудом уцелевшей берёзы висела светлая тряпка. Похоже, слон обслюнявил её, изжевал и бросил тут. Иван расправил кусок материи — это была отцовская толстовка. На груди и животе засохло большое красно-коричневое пятно.

— А-а-а! Не-е-ет!

До этой секунды он был уверен, что отец вернётся. Перебесится, как всегда, успокоится и вернётся. Или ещё как-то найдётся. А теперь...

Иван кричал, рыдал, метался по поляне, падал в грязь, вскакивал, потрясая пистолетом. В конце концов он совсем выдохся и уснул, свернувшись на траве.

Когда он проснулся, уже стемнело и моросил мелкий дождь. Иван с трудом сел, положив пистолет на колени. Вдали ухнул филин. Он сложил ладони лодочкой и поднёс ко рту. Когда-то отец научил его так свистеть, а теперь Иван свистит лучше него. Отец говорит, что ему просто мешает борода, но на самом деле гордится сыном. Гордился.

У них с отцом был простой шифр: один свист — «Где ты?», два — «Я здесь», три — «Иди сюда». Иван подул. Зычный звук унёсся далеко в чащу. И вдруг над самым ухом он услышал: «Ф-ш-ш... Ф-ш-ш». Он вскочил.

Оно было большое и пахло папой. Мягкий тёплый хобот обнял Ивана, осторожно приподнял и поднёс к маленькому глазу. Крупная слеза покатилась по розовой морщинистой щеке.