Под дверью редакции журнала «Солнце зайдёт» сидел небритый и печальный гражданин с бумажной папкой. Завидев приближающегося главреда, он привстал и подобострастно поздоровался. На лице редактора мелькнуло скрытое раздражение, как от вида назойливой мухи.

— Здравствуйте, Помидоров, — буркнул он. Очередной бр... «шедевр» принесли?

Поэт не понял иронии и радостно кивнул.

Редактор скрылся за дверью кабинета. Через десять минут в коридор вышла фигуристая секретарша:

— Помидоров, проходите! Вас ждут.

Стихотворец перекрестился и просочился в дверь.

— Здравствуйте, Владимир Петрович!

— Уже здоровались. Что там у вас?

— Стишок принёс. Всю ночь писал. Можно сказать, всю душу в него вложил.

— Душу? Я в последний раз с вашими опусами чуть в кардиологию не загремел. Ладно. Я не злопамятный. Давайте ваш стишок!

Помидоров протянул ему стихотворение.

Редактор начал читать:

Идёт вдоль Африки пингвин, за ним бредёт другой,
По раскалённому песку мозолистой ногой
Шагают птицы строем в ряд, на лицах — жгучий пот,
И кто в их шкурах побывал — пингвина враз поймёт.

Редактор оторвался от помидоровского опуса и вопросительно посмотрел на автора.

— И это всё?!

— Всё.

— Вы серьёзно?

— Да. А что?

— Ну, во-первых, одного четверостишия будет маловато для публикации. Масштабнее нужно сочинять, Помидоров. Поэмы пора писать, баллады... А вы всё на месте топчетесь. И еще... У меня к вам есть вопрос: откуда в Африке пингвины, если эти птицы живут в Антарктиде?

— Но в Африке действительно живут пингвины. Они там гуляют по пляжам, ищут корм.

— По пляжам? Корм? — усомнился редактор. — Верится с трудом!

— На африканском мысе Доброй Надежды проживают целые колонии ослиных пингвинов, — обиделся поэт. — Я недавно о них передачу по телику смотрел.

— Ну хорошо, Помидоров. Может, пингвины и действительно там живут — спорить не стану. Но откуда у них «мозолистые ноги и лица, по которым льётся пот»? Это же птицы, а не люди! Как можно было написать такую околесицу?

— Вот здесь я с эпитетами перестарался, Владимир Петрович. Согласен. Ошибочка вышла.

Редактор устало потёр затылок. Он был старым гипертоником и всегда болезненно реагировал на ляпы авторов. Особенно ему не нравился Помидоров, который доставал его через день. Но стихи в редакцию приносили редко, поэтому назойливого стихотворца приходилось терпеть.

— Ладно. Так и быть. Я возьму ваш стишок, если вы его отредактируете с учётом моих замечаний. Можете даже ещё парочку стишков добавить. Для большего объёма. Но смотрите — без глупостей!

Поэт сделал обнадёживающий жест рукой и убежал.

Душа Помидорова рвалась в бой. О еде он не думал. Курил и писал всю ночь. На следующее утро стихотворец сидел в очереди к редактору одним из первых.

Сегодня Владимир Петрович был непривычно тих и бледен. Глаза его обрамляли тёмные круги. В кабинете пахло лекарствами, а на столе стоял пузырёк с корвалолом.

Помидоров вошёл, уверенно сунул главреду тощую пятерню и достал из портфеля несколько листов.

— Здравствуйте. Можно читать?

— Валяйте.

— Сначала будет стишок, который я переделал, — предупредил поэт.

Он встал посреди кабинета, поднял руку и с выражением запричитал:

Идёт вдоль Африки пингвин, за ним идёт другой,
По раскалённому песку натёртою стопой
Шагает птичий эскадрон, по спинам пот текёт,
И кто в их стае побывал, тот пи́нгвина поймёт.

Закончив, Помидоров выжидающе посмотрел на редактора. Тот грустно молчал.

— Ну как вам?

— М-м-м... Почти неплохо. Но смущает ударение в слове «пингвин». И фраза «по спинам пот текёт!» Так нельзя писать, Помидоров! Грамотнее нужно выражаться! Ну ладно, ошибки исправим позже... Продолжайте!

Редактор решил быть сильным и сжал под столом кулаки. Ободрённый поэт перелистнул страницу:

В Чукотском море плыл медведь, белёсый, словно мел,
Он бил ногами по волнам и дичь сыскать умел,
Хватал он нерпу за бедро, моржа не упускал
И волосатой пятернёй крушил девятый вал.

— Боже ты мой... — тихо произнёс редактор, расстёгивая галстук. Это всё?

— Нет. Ещё есть парочка. Писал всю ночь. Душу, можно сказать, вло...

— Я уже про душу слышал. Читайте.

Помидоров продолжил:

По Миссисипи плыл турист с путёвкою в руке,
Рассветы солнца он встречал на древней той реке,
Навстречу аллигатор плыл с гребенчатым хвостом,
Туриста первого сожрал, путёвку съел потом...

Редактор безнадёжно смотрел в окно, где бурлила другая, счастливая жизнь. Поэт робко кашлянул.

— А вот последнее. Самое удачное. О внешней политике.

В песках арабский террорист с ракетами бродил,
Свои он жертвы поджидал под свастикой ИГИЛ,
Конфликтом миру угрожал его зловонный взгляд,
На созидательный наш труд он взвёл свой автомат...

Поэт поднял глаза на Петровича. Редактор был бледен и пытался что-то произнести, но из его рта вырывалось только мычание. В кабинет вбежала красавица секретарша и стала звонить в скорую. Она первая догадалась, что у шефа большие проблемы со здоровьем.