Под дверью редакции журнала «Солнце зайдёт» сидел небритый и печальный гражданин с бумажной папкой. Завидев приближающегося главреда, он привстал и подобострастно поздоровался. На лице редактора мелькнуло скрытое раздражение, как от вида назойливой мухи.

— Здравствуйте, Помидоров, — буркнул он. Очередной бр... «шедевр» принесли?

Поэт не понял иронии и радостно кивнул.

Редактор скрылся за дверью кабинета. Через десять минут в коридор вышла фигуристая секретарша:

— Помидоров, проходите! Вас ждут.

Стихотворец перекрестился и просочился в дверь.

— Здравствуйте, Владимир Петрович!

— Уже здоровались. Что там у вас?

— Стишок принёс. Всю ночь писал. Можно сказать, всю душу в него вложил.

— Душу? Я в последний раз с вашими опусами чуть в кардиологию не загремел. Ладно. Я не злопамятный. Давайте ваш стишок!

Помидоров протянул ему стихотворение.

Редактор начал читать:

Идёт вдоль Африки пингвин, за ним бредёт другой,
По раскалённому песку мозолистой ногой
Шагают птицы строем в ряд, на лицах — жгучий пот,
И кто в их шкурах побывал — пингвина враз поймёт.

Редактор оторвался от помидоровского опуса и вопросительно посмотрел на автора.

— И это всё?!

— Всё.

— Вы серьёзно?

— Да. А что?

— Ну, во-первых, одного четверостишия будет маловато для публикации. Масштабнее нужно сочинять, Помидоров. Поэмы пора писать, баллады... А вы всё на месте топчетесь. И еще... У меня к вам есть вопрос: откуда в Африке пингвины, если эти птицы живут в Антарктиде?

— Но в Африке действительно живут пингвины. Они там гуляют по пляжам, ищут корм.

— По пляжам? Корм? — усомнился редактор. — Верится с трудом!

— На африканском мысе Доброй Надежды проживают целые колонии ослиных пингвинов, — обиделся поэт. — Я недавно о них передачу по телику смотрел.

— Ну хорошо, Помидоров. Может, пингвины и действительно там живут — спорить не стану. Но откуда у них «мозолистые ноги и лица, по которым льётся пот»? Это же птицы, а не люди! Как можно было написать такую околесицу?

— Вот здесь я с эпитетами перестарался, Владимир Петрович. Согласен. Ошибочка вышла.

Редактор устало потёр затылок. Он был старым гипертоником и всегда болезненно реагировал на ляпы авторов. Особенно ему не нравился Помидоров, который доставал его через день. Но стихи в редакцию приносили редко, поэтому назойливого стихотворца приходилось терпеть.

— Ладно. Так и быть. Я возьму ваш стишок, если вы его отредактируете с учётом моих замечаний. Можете даже ещё парочку стишков добавить. Для большего объёма. Но смотрите — без глупостей!

Поэт сделал обнадёживающий жест рукой и убежал.

Душа Помидорова рвалась в бой. О еде он не думал. Курил и писал всю ночь. На следующее утро стихотворец сидел в очереди к редактору одним из первых.

Сегодня Владимир Петрович был непривычно тих и бледен. Глаза его обрамляли тёмные круги. В кабинете пахло лекарствами, а на столе стоял пузырёк с корвалолом.

Помидоров вошёл, уверенно сунул главреду тощую пятерню и достал из портфеля несколько листов.

— Здравствуйте. Можно читать?

— Валяйте.

— Сначала будет стишок, который я переделал, — предупредил поэт.

Он встал посреди кабинета, поднял руку и с выражением запричитал:

Идёт вдоль Африки пингвин, за ним идёт другой,
По раскалённому песку натёртою стопой
Шагает птичий эскадрон, по спинам пот текёт,
И кто в их стае побывал, тот пи́нгвина поймёт.

Закончив, Помидоров выжидающе посмотрел на редактора. Тот грустно молчал.

— Ну как вам?

— М-м-м... Почти неплохо. Но смущает ударение в слове «пингвин». И фраза «по спинам пот текёт!» Так нельзя писать, Помидоров! Грамотнее нужно выражаться! Ну ладно, ошибки исправим позже... Продолжайте!

Редактор решил быть сильным и сжал под столом кулаки. Ободрённый поэт перелистнул страницу:

В Чукотском море плыл медведь, белёсый, словно мел,
Он бил ногами по волнам и дичь сыскать умел,
Хватал он нерпу за бедро, моржа не упускал
И волосатой пятернёй крушил девятый вал.

— Боже ты мой... — тихо произнёс редактор, расстёгивая галстук. Это всё?

— Нет. Ещё есть парочка. Писал всю ночь. Душу, можно сказать, вло...

— Я уже про душу слышал. Читайте.

Помидоров продолжил:

По Миссисипи плыл турист с путёвкою в руке,
Рассветы солнца он встречал на древней той реке,
Навстречу аллигатор плыл с гребенчатым хвостом,
Туриста первого сожрал, путёвку съел потом...

Редактор безнадёжно смотрел в окно, где бурлила другая, счастливая жизнь. Поэт робко кашлянул.

— А вот последнее. Самое удачное. О внешней политике.

В песках арабский террорист с ракетами бродил,
Свои он жертвы поджидал под свастикой ИГИЛЗапрещённая в России исламистская суннитская террористическая организация.,
Конфликтом миру угрожал его зловонный взгляд,
На созидательный наш труд он взвёл свой автомат...

Поэт поднял глаза на Петровича. Редактор был бледен и пытался что-то произнести, но из его рта вырывалось только мычание. В кабинет вбежала красавица секретарша и стала звонить в скорую. Она первая догадалась, что у шефа большие проблемы со здоровьем.