Тонкая игла протыкает живот. Дина сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони. Небольнонебольнонебольно.

Но, кажется, и правда не больно.

— Вот и всё. И не тряситесь вы так. Всё с животом в порядке, посмотрите — точно такой же, как был.

Голос врача чуть уставший, чуть сердитый. Неважно. Дина так счастлива услышать это «вот и всё».

Когда только назначили процедуру, она очень боялась. Читала отзывы, сравнивала ощущения других. Но потом пришёл результат другого теста. И оказалось, что сама процедура — это мелочи. Мелочи, по сравнению с тем, что предстоит пройти, если риск аномалий подтвердится. И Дина перестала читать и сравнивать.

— Как себя чувствуешь? Всё в порядке? Не толкается ещё? — сестра будто бы ждёт ответа, но как только Дина с заминкой отвечает: «Нормально. Нет, рано ещё», — сестра сразу переключается на свои проблемы: у Машки лезут зубы. Снова. Всё время капризничает, с рук не слезает.

И добавляет весело:

— Тебе-то хорошо, твой карапуз пока не хулиганит и никаких хлопот не доставляет.

Дина сжимает кулаки и ногти снова впиваются в уже незаживающие ранки. Никаких хлопот.

— Вот родишь, и поедем вместе на дачу. Мелкие будут дрыхнуть на крыльце, маму попросим присмотреть, а мы на великах будем кататься. Да? Так лета жду! — сестра щебечет, не слушая тишину на другом конце линии.

Андрей молчит. Раньше каждый вечер клал голову на живот и что-то там шептал, гладил. Больше не кладёт. Знает, что финальный тест ещё не пройден, но и как раньше больше не может.

Дина понимает. Она кладёт голову ему на колени.

— Мне ребята с работы предложили съездить в марте покататься на лыжах на неделю. Что думаешь?

Теперь молчит Дина. Потому что не знает уже ничего. Что с ней будет в марте? Результат процедуры придёт только через три недели, к концу января. Это долго. Очень долго.

— Езжай, — наконец отвечает она через мучительную паузу.

— А если?..

— Тогда отменишь.

Андрей думает.

— Не поеду.

И Дина молчит.

В лифте большое зеркало, Дина подходит поправить шапку. Ещё полшага и ещё. И всё ближе чёрные зрачки, и кажется, что её затягивает внутрь. И рука, поднимаясь, не доходит до шапки.

— Ты чего, Дин?

— А, может, на коньках?

— Дин, а как же?.. — Андрей спотыкается, не решаясь произнести ни «малыш», ни «ребёнок».

— Давай, а?

— Не надо, Дин, не надо! — и уже непонятно, о коньках ли он.

На работе хорошо. Здесь никто ничего не знает. Она ещё не успела рассказать, и теперь никто не спрашивает о самочувствии, не жалеет. Наоборот, здесь от неё все чего-то хотят. Вечером, выходя на морозный воздух, Дина с облегчением выдыхает и где-то ещё продолжает спорить и обсуждать. И кажется, что всё как обычно. Всё как обычно.

— Динка, ну давай бокальчик белого? Немного же можно?

— Не хочу, меня от алкоголя мутит сейчас.

Дина в прошлое воскресенье ездила к иконе Святой Матроны. Она не очень-то верующая. Но когда замёрзшая притопывающая очередь дошла до Дины, она, заливаясь слезами, уткнулась лбом в икону и попросила чуда. А потом ещё долго стояла неподалёку, всхлипывая и размазывая по красным жёстким щекам горячие капли. На неё оглядывались, но не беспокоили. Каждому было о чём попросить или за что поблагодарить. Когда окончательно продрогла, Дина пошла к метро, на ходу решив, что до результатов анализов не будет пить алкоголь. Не бог весть какая аскеза, но это первое, что пришло в голову.

Поэтому сейчас Дина заказывает лимонад, ссылаясь на несуществующее недомогание.

— Эх, ладно, вот родишь, кормить перестанешь, и тогда напьёмся с тобой! — Оксанка веселится и чокается со стаканом лимонада своим крупным бокалом пива. — Как же я за тебя рада, дружочек. Наверное, и не думала уже, правда ведь?

А она и не думала. Пятнадцать лет надеялась, и только когда все попытки исчерпали себя, вдруг под сорок лет получилось само. И она плыла и не дышала от счастья.

До результата теста.

Дина изучает статьи про ошибочные генетические тесты. Читает в надежде найти соломинку, которая скажет ей, что вероятность чуда не 0,084%, как указано в неумолимом результате анализов, а выше. Чтобы хотя бы Святой Матроне хватило для возможности помочь.

Она ищет подтверждений, но находит статистику исследования: из восьмидесяти двух положительных тестов по крови, восемьдесят два подтверждены впоследствии инвазивной процедурой. Дина захлопывает ноутбук, ложится на кровать, подтягивает колени, насколько позволяет живот и проваливается в свой личный ад. Он ненадолго прерывается только Андреем, который укрывает её пледом. Андрей ложится спать на диване. Дина слышит, как он вздыхает. В семь тридцать звенит будильник. Подъём. Дина вылезает из-под пледа и идёт чистить зубы. Надо. Ждать. Результат. Процедуры.

Она зачем-то ищет информацию, а что дальше. Ну что если... И через пару сайтов снова захлопывает ноутбук и ложится, подтягивая колени. И снова Андрей укрывает её пледом и устраивается на диване. Их двое, даже трое, но она сейчас так сильно одна, что никто не сможет прорваться и помочь.

Толкается? Показалось.

— Как ты, доченька? Не тошнит? Не тянет?

Тошнит, мама! От безысходности. Тянет, мама! Неподъёмность решения.

Маме нельзя сказать, у мамы давление.

— Всё хорошо, нет, не тошнит, мам. Да, витамины принимаю. Всё, целую, мамуль, я спать.

Дина сворачивается калачиком. Семь тридцать. Подъём. Чистить зубы.

— Мам, я очень устала на работе, может, не сегодня?

Но мама всё равно приезжает и шумно предлагает порезать салат, почистить картошку. Дина чистит сама. Андрей жарит курицу. Мама расспрашивает про работу, про здоровье, не умолкая ни на минуту, и хотя она не знает о процедуре, Дине кажется, что она боится подвесить даже небольшую паузу.

Спохватывается, глядя на Дину, которая всё стоит и чистит картошку.

— Доченька, иди полежи, я дочищу.

Дина упрямо мотает головой и не кладёт нож.

— Да как же, тяжело стоять, наверное, сядь на стул хотя бы.

Дина отказывается, не глядя на маму.

Режет картошку, достаёт большую тяжёлую сковородку и наливает масло.

— Дин, давай я? — шепчет в ухо Андрей.

— Сама.

Возражает и сама себе удивляется. Как будто не вправе пойти и полежать, ведь живот действительно тянет. Будто она стала вдруг не настоящей беременной и больше не разрешает себе этих естественных слабостей.

Но Андрей слышит её состояние, ласково отбирает сковородку и подталкивает в сторону дивана. Дина сдаётся, но идёт не к дивану, где мама, а в спальню, бросив через плечо:

— Я на десять минут.

Ложится калачиком и плачет.

Ровно через десять минут она глубоко-глубоко вдыхает, останавливая слёзы, и, вытерев футболкой лицо, возвращается на кухню.

— Что тут у вас? Картошка готова?

Андрей смотрит обеспокоенно. Мама, довольная Дининым послушанием, зовёт её за стол.

— Дина Игоревна? Это Наталья Михайловна, из центра планирования семьи. Пришли ваши результаты. Нет, по телефону мы их не сообщаем. Приезжайте сегодня до 18:00.

Дина на бегу наматывает шарф, влезает в куртку. Ботинки с незастёгнутой молнией норовят соскочить. Сумка и документы!

Уже успело стемнеть. Дина бредёт по тротуару. Подъезжает такси, но она не может никак различить цифры на номере. Неважно. Она садится.

За окном расплываются дома и улицы. Зачем они? Кому они?

Таксист делает радио погромче.

«Мы — эхо, мы — эхо,
Мы — долгое эхо друг друга».