Осенним днём на станции Эмпайр Гарденс в поезд сел господин со странным багажом — огромной бутылью с широким горлом, оплетённой лозой снизу доверху. Он не сдал её проводнику, а сам втащил с платформы в купе первого класса за две круглые ручки.

Эта линия железной дороги, которую простой народ переименовал в Эбавграунд, называлась в честь Метрополии. Пассажир со странным багажом, судя по всему, был из тех, кто произносил сокращение «Метро» с особой гордостью: у него было обветренное лицо человека, который трудился на благо Метрополии в небесных колониях много месяцев — а быть может, учитывая его солидный возраст, и много лет. В столичных салонах считалось хорошим тоном хвалиться симптомами высотной болезни, такими как одышка, и рисовать себе медной лазурью интересную синеву вокруг губ, подобную той, какой щеголяли недавно спустившиеся с неба. Но у этого пассажира наличествовали и грудь «бочкой», и красная кожа на лбу и щеках, и утолщения на коротких пальцах, так что он явно имел к небесным колониям самое прямое отношение. На нём был сюртук того же рисунка, что жилет и брюки, но более тёмного оттенка — не чёрного, как у служащих, а коричневого. Чёрными в его наряде были только каучуковые перчатки, что, впрочем, неудивительно, поскольку каучук вошёл в моду совсем недавно, и выбор у галантерейщиков был пока что скуден.

— Приветствую, я до Кингс Резиденс, — веско сказал пассажир со странным багажом, закрывая за собой наружную дверь купе. Сидевший на мягком диване старичок в чёрном костюме, слегка блестевшем от частой носки, поклонился с явным уважением к месту назначения:

— Добрый день, а мне подальше, — затем бросил любопытный взгляд на багаж попутчика и вернулся к своей газете.

Пассажир устроил бутыль на полу, и к стуку колёс в купе добавилось глухое позвякивание. На станции Ребелс Плейс им пришлось потесниться — в купе зашёл третий господин. Он выглядел моложе и одет был проще — в твидовый костюм и простой котелок, а не шёлковый цилиндр, как у двух других пассажиров. Если припудрить ему усы, то он легко сошёл бы за кэбмена, но усы были не напудрены.

— Мне до Канала, — сказал он, соблюдая этикет; выслушал ответные «Я до Кингс Резиденс» и «А мне подальше»; кивнул на странный багаж и уже не столь учтиво поинтересовался:

— Везёте королю винца из своего небесного виноградника, а?

Владелец бутыли смерил невежу презрительным взглядом, но снизошёл до ответа:

— Если бы вы поднимались над землёй столь же часто, как я, вы бы знали, что хотя в верхних колониях добывают многие полезные вещи, виноград не входит в их число.

— В колониях добывают не только вещи, — возразил твидовый господин.

— Простите?

— Я говорю, что живые существа — не вещи.

Старичок с удовольствием выглянул из-за газеты, очевидно предвкушая столкновение.

— Вы правы, юноша, они не вещи — они чудовища, — ответил пассажир до Кингс Резиденс. — Их счастье, что мы придумали, как они могут приносить пользу человечеству, и нам больше не нужно их истреблять...

Окно вдруг закрыла кирпичная стена, и стало темно. Пассажир до Кингс Резиденс замер на полуслове.

— Линия Метро подобна портновской игле, пронизавшей город. Оттого-то она и является самой быстрой, — пояснил старичок, шурша складываемой газетой. — Я привычен к переменам освещения, но ежели желаете, позвоните в колокольчик проводнику, чтобы нам зажгли лампу в купе.

— Скоро все вагоны Метро будут ярко освещены, — загадочно ответил пассажир до Кингс Резиденс. — По крайней мере, вагоны первого класса.

— Раз уж нас ждёт столь светлое будущее, к чему тратить газ сейчас? — шутливым тоном спросил твидовый господин. — Посидим в потёмках.

Глаза понемногу привыкали к темноте. Пассажир до Кингс Резиденс вновь углубился в спор:

— Вам с земли не видно предметов, которые во всей полноте открываются взгляду с неба. Возьмём паровоз, который тянет наш поезд — что его двигает? Я уверен, что в топке стоит клетка с огнедышащей химерой или виверной — по нынешним временам это гораздо экономнее, чем топить углём! Однако и вы, будучи монстрофилом, тоже выбрали этот способ передвижения, и я вас понимаю — в кэбе было бы гораздо дольше! Со своей стороны, я, хотя и держу экипаж, воспользовался надземной линией по той же причине — я путешествую по чрезвычайно важному делу и не желал бы опоздать.

Словно в насмешку, вагон остановился между двумя глухими брандмауэрами. Стук колёс прекратился, доносилось только шипение пара из паровоза, да бутыль на полу по инерции позвякивала.

— В чём дело? — пассажир до Кингс Резиденс завертел головой.

— Такое случается, — задребезжал голос старичка. — Паровоз выехал на мост через канал. После дождя рельсы скользкие, на них налипает листва с деревьев и мусор, вот колёса и буксуют.

— Где шнурок колокольчика? — спросил пассажир до Кингс Резиденс, переходя на высокие ноты. — Следует всё-таки вызвать проводника. Пусть объяснит, почему поезд встал.

— Момент, отыщу звонок, — поднялся твидовый, которому из всей троицы более других подходила роль слуги. — Сперва только окошко открою. Духотища!

В приоткрытую щель дохнул холод, смешанный с запахом паровозного дыма, а снизу раздался тяжёлый звук — во тьме твидовый сделал неловкое движение, опрокинул бутыль, и та упала на бок.

— Не тревожьтесь, я подниму! — завозился он на полу, и оттуда донеслось лёгкое потрескивание.

Внезапно в купе ярко вспыхнул сгусток сияния размером с мячик для лаун-тенниса, только с лапами, мордой и хвостом, на миг осветил потрясённые лица и тянущиеся к нему руки, метнулся к окну, кометой вылетел вон, промчался по кирпичной стене и пропал. Стало темно.

— Вы! — ахнул пассажир до Кингс Резиденс, вскакивая и по-простонародному хватая твидового господина за лацканы. — Вы лишили меня моей собственности! Вы за это заплатите!

— В чём дело? — испуганно спросил старичок.

Голос твидового звучал на удивление спокойно для человека, которого трясли за пиджак:

— Я не прикарманивал вашего грозового зверя. Не говоря уж о том, что он и не ваш вовсе. Волшебные существа не принадлежат никому на земле.

Но голос владельца бутыли взвивался всё выше:

— Все звери колоний принадлежат Его Величеству! Что вы наделали! Ведь сегодня я должен был преподнести живую молнию королю! Но вы выпустили её!

— А вы раздобудьте себе молнию на земле из подручных средств — побольше толку будет. Закон Империи свидетель, я всего-то лишь поднял вашу упавшую бутылочку, — ответил твидовый господин... да пóлно, господин ли?

— Вы открыли её!

— Крышка отскочила от удара.

Поезд дёрнулся, колёса застучали, и в купе стало светлеть: вагон должен был вот-вот выехать на мост. В неярком свете стали видны чёрные подпалины на ковре и обивке дивана.

— Перчатки, — растерянно сказал пассажир до Кингс Резиденс, глядя на руки твидового. — На вас каучуковые перчатки! Каучук отводит молнии...

— Я — жертва моды; впрочем, как и вы, — подмигнул тот, бросил взгляд в окно и добавил: — Иногда Эбавграунд — не самый быстрый путь. Вам стоило воспользоваться экипажем, как я.

Он неожиданно дотянулся до наружной двери купе. Внутрь ворвался ветер. Пассажир до Кингс Резиденс отпрянул от распахнувшегося неба, а твидовый вырвался из его рук и выпрыгнул в открытую дверь — вниз с моста, на крышу оказавшегося на набережной кэба, который немедленно застучал колёсами по мостовой вдоль канала. Через разверзшийся проём два оставшихся пассажира поражённо смотрели вслед третьему. Потом бывший владелец молнии бессильно упал на сиденье. Старичок, одной рукой держась за диван, осторожно подтянул к себе дверь и закрыл прямоугольное небо.

Когда проехали Канал, он деликатно тронул попутчика за плечо:

— В скором времени прибудем на Кингс Резиденс.

— К чему теперь? — простонал тот, не поднимая головы. — Десять лет я искал в верхних колониях живую молнию, и наконец мне её поймали. Технологический переворот! Новая промышленная революция! Я даже придумал название — в честь Электры, мифической внучки земли и неба, матери радуги... — и пассажир, который больше не ехал до Кингс Резиденс, закрыл лицо руками.

Старичок тактично скрылся за газетой, в которой, впрочем, была прожжена дыра — прямо над заголовком: «Противники топлива из чудовищ возмущаются ростом кладбищ использованных химер, виверн и драконов вокруг столицы и угрожают перейти от слов к делу».