Не зря говорят, что всякий конец — новое начало. Тёмная ночь — школа — позади, а на небосвод взошло моё солнце. Взошло по-ленинградски, вслед за апрельским ливнем, так основательно залившим пятьдесят шестую, что ребят перевели к нам. И вот весна почти пронеслась мимо, остановившись на долгожданном 23 мая.

Наши классы выстроились друг напротив друга. Ждали, когда Лёха понесёт первоклашку с колокольчиком. Тогда-то солнце и явило себя, воссияв над чёрно-белым частоколом — кудрявое, веснушчатое и бесконечно красивое! Получилось легко. Подошёл, спросил, как зовут. Нина. Ваня. Пошли гулять? Пошли! Лёха успел шепнуть, что в пятьдесят шестой всегда учились те ещё страшилы, поэтому моя находка сродни чуду. Благословил, короче.

С Петроградки дошли до Исаакия. Я шутил, а она смеялась. А потом наоборот. А потом она сказала, что зрачки у Медного всадника в форме сердец, и так озорно посмотрела... Видимо, выглядел я растерянно, и она, расхохотавшись, взяла меня за руку и потащила вперёд. И ещё десять минут биение сердца, подобравшегося к горлу, заглушало её голос, плеск Невы и звон трамваев.

Начал накрапывать дождь. Забежали в парадную, почти не промокли, но жались друг к другу, молчаливо оправдываясь желанием согреться. Она слегка отстранилась, чтобы что-то сказать, но тут в небе сверкнуло, и грохот перемешался с треском. Так и застыла с приоткрытым ртом, а затем мы вместе засмеялись.

Расставались немного неловко. Зачем-то протянул руку, как пацану, а она, хихикнув, пожала её и начала подниматься по лестнице. Глупо выходило, нужно было что-то сказать, я окликнул и… Позвал на день рождения. Во дурак, до него ж почти месяц, а хотелось завтра, снова! Но она понимающе кивнула — экзамены, надо готовиться. Спросила, сколько стукнет. Узнав, что я 23-го года, улыбнулась — стану, говорит, женихом. Естественно, я опять превратился в онемевшего болвана, а она убежала, помахав с верхнего пролёта.

Давно так не ждал день рождения. А после — выпускной. А дальше — только счастье.