Славку собирались провожать в армию всем двором, то есть втроём.

Расселять двухэтажный барак начали месяц назад. Славкина мама и соседка Марьиванна с дочерью Леной тянули до последнего.

Пока взволнованные мамы накрывали стол во дворе, Слава и Лена сидели у реки. На другом берегу склонялась к воде молодая ива. Мальчишки из соседнего села прыгали с дерева в воду. Славка и сам хотел бы сейчас оказаться на одной из крепких веток, чтобы, немного попружинив, оттолкнуться и описать в воздухе дугу. Но мама попросила вечером посидеть за столом «по-человечески».

— Слав, а я тебе свитер связала, — прошептала наконец Лена. — Там же на севере холодно будет.

— Ой, Ленок, ну и дура же ты. Нам же там форму выдадут. Морскую.

Лена вдруг заревела прямо Славке в плечо.

— Да ты чего, Ленок? На «дуру» обиделась? Это ж я так, по-братски. Ты ж мне как сестра, Лен. Помнишь, как твою маму вызвали ночью к больному и ты спала в нашей комнате на скрипучей раскладушке? А помнишь, как я тебе духи мамкины подарил на Восьмое марта? Правда, потом пришлось забрать назад... А в пятом, помнишь...

— Слав, не хочу я твоей сестрой быть, — подняв распухшие от слёз глаза, сказала Лена. — Я женой твоей быть хочу, понимаешь?

Как все мальчишки, выросшие без отца, женское внимание Славик воспринимал как должное и не считал необходимым на него отвечать. Он вытаращил на Лену испуганные глаза и забормотал:

— Да ладно тебе, ну какой женой? Я же теперь на севере служить буду, в море ходить, зачем мне там жена? Кормить меня и так будут, форму выдадут, мне пока жениться не нужно, Лен.

— А потом, когда вернёшься?

— Я не вернусь, Лен. Матери вон комнату в новостройке дают, как героической ткачихе, она так и будет на фабрике всю жизнь. Мне-то здесь что делать? Я после армии думаю мир посмотреть. Открытие какое-нибудь сделаю. Подвиг совершу. Лет через пятьдесят, может, вернусь сюда. Посмотрю, что тут на месте нашего барака построят. Может, и ивы вон той уже не будет. А давай, Лен, ровно через пятьдесят лет вот на этом месте встретимся? Я приеду в белом кителе, с трубкой и подарками для тебя. А ты тоже приезжай. Хочешь, свитер мне свяжи ещё раз.

Лена вскочила, растёрла кулаками и без того красные глаза, зыркнула как-то по-взрослому и побежала по тропинке. Мимо старых качелей, колодца, куста сирени, Славкиной мамы и хлопнула дверью своей комнаты так, что листочки отрывного календаря подпрыгнули. Из-под сегодняшнего десятого июня на миг показалось одиннадцатое, двенадцатое и даже тринадцатое — день её отъезда в Москву.

В тот вечер она не подняла лицо от подушки и не слышала ни голосов мамы и тёти Тани, ни шарканья по коридору Славки. Не слышала она и утреннего отъезда соседей. Хотя тётя Таня попросила водителя грузовика посигналить погромче и помахала куда-то назад и вверх, побоявшись встретиться с соседями глазами.

* * *

— Тут, что ли, сворачивать, ба?

— Сама не пойму, Слав. Всё так изменилось...

Елена Михайловна выглядывала с пассажирского сиденья, силясь узнать хоть что-нибудь. На месте бывшей ткацкой фабрики был торговый центр. Вдоль реки тянулась дорога.

— Ба, там впереди какой-то тупик. Зря мы сюда поехали, ничего ведь не осталось от посёлка твоего. И никто не вспомнит про эту вашу встречу, вот увидишь.

— Стой, Славик, стой. Это здесь.

Старушка нетерпеливо вылезла из машины, прищурилась и долго глядела на другой берег.

То, что внук назвал тупиком, было забором. Пока Славик хлопал дверями, деловито дёргал ручки, осматривал колёса и забрызганные грязью номера, бабуля скрылась из вида.

Из посёлка в Москву они с матерью уехали в 1970-м, Лена поступила на биофак МГУ. Её матери пришлось устроиться в лабораторию при университетской поликлинике, чтобы получить комнату. Потом Марьиванна умерла, Лена вышла замуж за однокурсника, создала образцовую ячейку общества, родила детей, вырастила внуков и в шестьдесят семь вдруг захандрила. После смерти мужа стала часто вспоминать соседку тётю Таню, мамин пирог с капустой и сырой барак, твердила про какую-то встречу одноклассников на юбилей выпуска. Всё сложилось само собой. Внук Славик, только что купивший машину, как раз искал повод для загородной поездки. Найти по карте было нетрудно: река по-прежнему называлась Змейкой, населеёный пункт — Фабричным. Лето в этом году наступало медленно и было дождливым, к десятому июня толком ничего не расцвело, и небо было серым.

За забором оказался городской стадион. Зелёное футбольное поле, коричневая беговая дорожка. Трибуны с пластиковыми сиденьями были обращены к реке. Славик сразу увидел бабулю. Она сидела под зонтом в третьем ряду (подняться выше не хватило дыхания) и смотрела поверх стадиона на речку, на другой берег, на приметную старую иву, чьи ветви вытягивались над водой к удобству отважных ныряльщиков, как и пятьдесят лет назад.