«На официальном приёме по случаю дня рождения короля одна суфражистка бросилась на премьера с целью сорвать эполеты с мундира, но была выведена из зала!» — букинист Василий Петрович Волнухин хлопнул по столу газетой и захохотал так, что его жена Варвара и служанка Ефросинья разом вздрогнули. — Нет, ну какова поскакушка, а?

Варвара нахмурилась. Она была дамой передовых взглядов и понимала: муж прочитал эту статейку, чтобы её поддеть.

— Ну брось дуться, давай заметку-молнию прочту, — примирительно сказал Василий Петрович. — И тебе Ефросинья, будет интересно — про твоё село пишут:

«Третьего дня в селе Стромынном Богородского уезда шарообразная молния влетела в окно ткацкой фабрики Середникова, сбросила со стула Н. Д.  Петухова, причинив ему ожоги. При разрыве молнии сын Петухова, Илья, оглох».

Ефросинья, которая уже шла к дверям с грязной посудой, охнула. Столовые приборы посыпались на пол.

— Батюшка Василий Петрович, дак это ж братец мой! — Ефросинья не знала, что делать — то ли плакать, то ли вилки собирать. — Он у купца Середникова главным красильщиком служит, а сын его, Ильюшка — в подмастерьях. Ох, беда-то какая! Всё из-за Японии этой проклятой!

Ефросинья зарыдала, посуда на подносе тоненько зазвенела.

— Да поставь ты тарелки, Фрося, Христа ради, — в сердцах сказала Варвара. — Выпей воды вот. Японию ты к чему приплела?

— Шышнацать годков у нас в Стромыни как гроза, так беда, — всхлипнула Ефросинья. — Как Игнат Филимоновича сын из Манжурнии кота притащил. В тихую погоду кот смирный, а если гроза — завывает да по деревьям скачет. Поначалу, как только начинал он перед грозой метаться, его в подвал прятали. Но он там пожар учинил и все бочки сжёг! Мужики хотели его изловить и потопить, но барин не дал. Уж больно сын его к коту этому привязался. Он с Японии контуженный приехал, теперь всё ему дозволяется.

— Занятная история, — пробормотал Василий Петрович. — Надо тебе, Ефросинья, к брату и племяннику ехать. Знаю я одного ловкого ваньку с исправной повозкой, за один день обернёмся!

— Ты что, тоже собрался? — с подозрением спросила Варвара. — Ты же с антикварием Ерыкаловым сговорился на ярмарке встретиться!

— Ерыкалов подождёт, — махнул рукой Василий Петрович. — Надо Ефросинью к семье доставить.

Но Василий Петрович не вернулся ни через день, ни через три. Варвара плакала, подозревая мужа в неверности и кляня Ефросинью. А к концу второй недели Василий Петрович ввалился в дом с фитильной лампой, в которой мерцал огонёк.

— Видишь его? — ткнул Василий Петрович лампу жене под нос. — Молоденький совсем! Подросток!

Обомлевшая Варвара перевела взгляд с мужа на лампу. Странно — огонёк мерцал не на фитиле, а метался по стеклянной колбе.

— Когда Фрося рассказала про кота, я сразу понял, что середниковский сын из Японии райдзю притащил, — Василий Петрович осторожно поставил лампу на стол, снял с полки старинный бестиарий, открыл на нужной странице и передал жене.

«Райдзю, „громовой зверь“ — воплощение молнии. Может обернуться кошкой, волком или другим зверем. Также летает как шаровая молния, а его крик подобен громовому раскату. Любит спать в человеческом пупке, но прячется в пупки только тех людей, которые во время грозы спят на открытом воздухе».

— Столько дней с голым пузом на земле спал! — счастливо завопил Василий Петрович. Как гроза началась, накрыл пупок колбой — и словил его! Ты бы видела, как эта поскакушка в лампе металась! На целый город света бы хватило!

— А если он и у нас тут всё пожжёт? — слабым голосом спросила Варвара.

— Это взрывобезопасная лампа для рудников! — сказал Василий Петрович. — У Ерыкалова выменял на томик Пушкина с автографом его няни. Ты не бойся, лампа — немецкое качество! Немцы японцев завсегда победят.

— Не хотелось бы проверять, — сказала Варвара и с опаской посмотрела на лампу. Мерцающий огонёк разгорался всё сильнее.