Сын, помнишь, как в детстве мы играли с тобой в прятки?..

Ты залезал своими маленькими ножками в мои большие армейские сапоги, что стояли в углу за шкафом, закрывался оконной занавеской и замирал.

Я ходил по комнате, словно слепой, широко расставив руки, искал тебя и приговаривал: «Где же мой сын, где же он спрятался? Был сын и нет сына — пропал...»

Как мы смеялись потом, когда я как бы случайно находил тебя!..

А помнишь, как из деревянного бруса мы смастерили саблю, и, возвращаясь из школы, ты брал её у порога и кричал мне:

— Шёл солдат по дороге: раз-два! Раз-два!
Ранец за спиной, сабля на боку;
Он шёл домой с войны.

Эта сабля и сейчас лежит на шкафу.

Вечереет, где-то вдали слышится лай собак. На подоконник ложится сутулая тень уличного фонаря. Его холодный мерцающий свет освещает стену комнаты, на которой висит покосившийся отрывной календарь с одиноким пожелтевшим листком.

Я останавливаю на нём свой взгляд, подхожу ближе, глажу его рукой... За грудиной холод и пустота.

Опираясь на палку, я выхожу на крыльцо, спускаюсь во двор и сажусь на скамейку, что под старой сиренью, которую посадил сын. Я люблю здесь сидеть вечерами.

Не понимаю, почему эта сирень так тревожит меня и успокаивает одновременно. Я пытаюсь собрать осколки памяти воедино.

Сын, помнишь, как в детстве ты забирался ко мне на колени и просил почитать тебе сказки Андерсена? А потом ты научился писать и стал сочинять сам, а больше всего ты любил писать мне письма. Ты прятал их в разноцветные конверты вместе с листком дерева и удивлялся, если я отгадывал, какого.

Из летнего лагеря письмо было в голубом конверте; в нём — фото, где ты возле речки босиком на песке. На обратной стороне фотографии — смешная рожица, твои стихи и листок берёзы; от старости он рассыпался в прах.

А помнишь своё письмо из стройотряда — в жёлтом конверте, с цветной фотографией? На ней ты весь в ярких зелёных пятнах. Ты тогда умудрился заболеть ветрянкой. И снова листок дуба в конверте, мол, знай наших — выстоим!

А потом мы проводили тебя на службу, и ты взял с собой стопку разноцветных конвертов. Письма сначала прилетали часто.

Потом... что-то произошло... не помню...

Почтальонша тогда поставила сумку на край скамейки, руки её дрожали, словно у неё что-то случилось. Краем платка она смахивала слёзы, а плечи её сгорбились, будто на них лежал груз... двести... Эти цифры почему-то осколком врезались в мою память...

И ты перестал писать...

Потом было много цветов — гвоздик... красных. Ими был усеян весь двор. На чёрной земле они казались застывшими каплями крови — так страшно было на них смотреть. Ненавижу гвоздики!

Помню молодых мальчишек в нашем дворе, в военной форме и с автоматами, сгорбившихся, прячущих влажные от слёз глаза. Я искал среди них тебя, но тщетно, а потом догадался, что ты опять затеял со мной игру в прятки и хочешь, чтобы я нашёл тебя.

Словно слепой, я ходил по двору, широко расставив руки, заглядывал в лица солдатиков, грозил им пальцем, смеялся и всё приговаривал: «Где же мой сын, где же он спрятался? Был сын и нет сына... Пропал».

Кто-то рыдал навзрыд. К кому-то приезжала скорая.

Потом — выстрелы... Несколько залпов... И меня не стало.

Я упал на большой цинковый ящик, стоявший посреди двора, упал и заплакал, потому что устал... Я очень устал искать тебя.

Потом дни напролёт я стоял у калитки, высматривал почтальоншу и всё шептал, шептал, шептал:

— Шёл солдат по дороге: раз-два! Раз-два!
Ранец за спиной, сабля на боку;
Он шёл домой с войны.

Я знаю, что ветер услышал мои слова, подхватил и отнёс тебе. И разноцветные конверты снова стали приходить каждую неделю.

На прошлой весточка прилетела в жёлтом. В нём я нашёл лист трепетной осины. Там было... ещё что-то... Я забыл...

А вчера я получил от тебя письмо в голубом конверте. Что же в нём было... Не помню...

Ветер лёгким дуновением сорвал с ветки сирени листок и тот, проделав в воздухе замысловатый кульбит, упал на мои колени, на которых в детстве так любил сидеть ты.

Скоро почта вновь принесёт от тебя весточку. Она будет в конверте с полосатой каймой, и я уже знаю, что в нём будет.

Я встаю со скамейки, иду в дом, включаю стоящую на столе лампу, возле которой лежит стопка новых разноцветных конвертов, беру один — тот, что с полосками — пишу на нём адрес и опускаю в него листок сирени, которую когда-то посадил сын.

— ... раз-два... раз-два...
Ранец за спиной, сабля на боку;
Шёл солдат по дороге:
Он шёл домой с войны...