Полина шла в школу. Весеннее утро было холодным и прозрачным, как стёклышко. Улицы пахли подмёрзшей землёй и распустившейся вербой. Город просыпался. Зацокали по рельсам трамваи, зашуршали колёсами машины, прохожие засеменили по тротуарам, как муравьи. Грязь на дорогах ещё не успела растаять, и Полина без страха испачкать новенькие сапоги шагала решительно, почти не глядя под ноги.

Она улыбалась, думая о том, что спрятано у неё в рюкзаке. Деревянное яйцо ярко-жёлтого цвета (Полина сама накануне вечером покрасила его гуашью и разрисовала белыми ромашками). Каждый год перед Пасхой в классе устраивалось соревнование — «яичная битва», как они её называли. Ребята приносили по варёному яйцу и, предлагая друг другу «стукнуться», проверяли, чьё орудие окажется прочнее. Ставки были высоки: шоколадные монеты, жвачка «по рублю», карамель, изюм в сахаре — каждый приносил всё, что мог утащить из дома или купить на карманные деньги. Тот, кто дойдёт до самого конца, сохранив яйцо целым, забирает все сладости, оставляя поверженных с битой скорлупой и пустыми карманами. В прошлом году Полина почти выиграла. Удачно выбрав себе оружие, она разбивала противников одного за другим, но в последний момент её обошёл Ванька, расколов её в крошку и забрав все трофеи.

Ванька. Вечно ходит в мятой рубашке, волосы торчат, как наэлектризованные, а ещё от него пахнет чесноком. Подумав о нём сейчас, Полина скривилась, будто её вот-вот вывернет.

Идея с деревянным яйцом была не совсем её — папина. Это он предложил Полине пойти на небольшую хитрость. Полина сразу согласилась. В тот же вечер папа выстругал для неё яйцо из найденного на балконе деревянного бруска и торжественно вручил «боевое орудие». Полина ликовала. В этот раз она точно обойдёт Ваньку и победа в яичной битве достанется ей! Представив хмурое лицо Ваньки, она улыбнулась и, заметив подходящую лужу, растоптала ледяную корочку. Та хруст-хруст-хрустнула, как сахарное печенье, и Полина зажмурилась от удовольствия.

На последнем уроке класс заволновался, как река. Прозвенел звонок. Ребята убрали книги и тетради в рюкзаки, выложили на парты сладости и варёные яйца — разноцветные, точно камушки на берегу, у кого с наклейками, у кого с рисунками. Нина Аркадьевна что-то говорила, но увидев, что никто её не слушает, наконец кивнула головой. Все заулыбались, сжали в ладонях боевые орудия. Схватка началась. Захрустела скорлупа, комната наполнилась густым характерным запахом варёных яиц. Учительница, морща нос, вышла из класса.

Полине не было равных. Она крушила противников так, что цветные осколки скорлупы разлетались в стороны. Горка конфет, тянучек, жвачек перед ней росла, будто где-то колдовала фея. Но она была не единственной, кто опустошал карманы ребят. Ванька тоже выигрывал и уже успел собрать приличный банк. Наконец пришло время финального сражения. Она и Ванька, один на один. Ребята окружили их и, перестав жевать и хрустеть чипсами, притихли.

— Бей ты, девчонкам уступаю, — лениво бросил Ванька.

До чего противно от него воняло! Полина поморщилась, крепче зажала в ладони яйцо. Оно блестело, будто натёртое воском (Полина покрыла его маминым прозрачным лаком для достоверности — от настоящего не отличить). Прицелившись, занесла руку — и как стукнет: бац! Глухой треск, будто столкнулись два бильярдных шара. Оба яйца были целы — ни царапинки.

Полина стукнула ещё раз. Ничего. Ванька, довольно щурясь, крутил в руках шоколадную монетку. Полина начала злиться. Щёки у неё разгорячились, сердце забилось в висках.

— Поддельные, что ли? — прошептал кто-то, толпа заволновалась.

Полина ничего не понимала, Ванька напрягся, перестав улыбаться. И тут она заметила, что пальцы у него синие от краски, а на яйце виднелся сколышек.

— Жулик, оно не настоящее! — воскликнула она.

Ванька покраснел, начал что-то бормотать, но тут вдруг осёкся и крикнул, тыча в неё пальцем:

— Да у тебя самой подделка!

Смешавшись, Полина замолчала. Ребята злобно зашипели, словно кто-то открыл газировку, завопили, требуя вернуть сладости назад.

— Грабь награбленное! — крикнул кто-то, и тут такое началось!

Все накинулись на горку сладостей, и вскоре от неё осталась только пластинка жвачки и невкусная барбариска. Полина сидела напротив Ваньки и молчала, стараясь на него не смотреть. Расстроенная и голодная, она уныло разглядывала разноцветную мозаику скорлупы.

Тут Ванька зашуршал чем-то в рюкзаке.

— На вот, — он протянул ей кулич, покрытый зелёной сахарной глазурью, — мама пекла.

Полина посмотрела на Ваньку, пытаясь вычислить подвох, но ничего не обнаружила.

— Спасибо, — кивнула она.

Так они и сидели, молча сколупывая с кулича сладкую глазурь.