Мама моет окна — уже конец апреля, пора. Мне исполнилось двенадцать, и я чувствую себя взрослее чем когда-либо, даже дышу по-новому. Окна распахнуты впервые после долгой зимы — мама вынула из деревянных зазоров тряпочки и бумажки, которые согревали нас. Теперь они лежат на диване бесполезной кучей. Я сажусь на краешек рядом с этой кучей и тихо, как можно быстрее говорю маме в спину заготовленные слова:

— Можно я поеду к папе на майские?

К папе, его новой жене и золотистой собаке, которую мне всегда хотелось.

Мама оборачивается на меня с грязной тряпкой в руке:

— Зачем?

— Они поедут на турбазу, я тоже хочу. Папа меня позвал.

— Папа тебя позвал? Ну езжай.

— Ты не против?

Мама берёт газету, громко и резко отрывает лист, сминает его в комок и начинает с силой тереть стекло. До скрипа.

— Нет, не против. Езжай.

— Ладно. Можно я возьму твою спортивную кофту?

— На два дня?

— Что?

— Ты уедешь на два дня?

— Вообще на неделю… Они дом сняли.

— Понятно…

— Можно?

— Можно, езжай.

Мама высовывается с газетой из окна так сильно, что ещё немного и выпадет. Это опасно, мы живём на восьмом. Я вскакиваю с дивана, но не решаюсь дотронуться до неё, как бывает страшно взяться за натянутый провод на крыше панельки. Непонятно — убьёт или не убьёт.

— Мам!

Я вскрикиваю и топаю ногой. Она с силой закрывает окна на все щеколды и впервые за день смотрит мне в глаза. Лучше бы не смотрела.

— Мам, ты обиделась?

— На что?

— Что я хочу поехать.

— Нет, почему. Езжай, на природе хорошо.

— …Ладно, я не поеду.

Мама мягко улыбается, целует меня в лоб и выходит из комнаты. Тут снова нечем дышать.