«Так вот она — свободная жизнь? Тоска страждущих, мечта офисных».

Ника глотнула отвратительный, остывший кофе и снова уставилась в пустоту, игнорируя пронизывающий ветер. Официанты не раз звали её в уютное тепло кофейни, но в конце концов плюнули: ну захотелось какой-то ненормальной в конце октября посидеть за одиноким уличным столиком — не буйная же. А с ума здесь сходит каждый второй.

Нет, Ника не сумасшедшая. Сейчас она никакая. Старая жизнь, ритмично-благоразумная, с упорядоченным расписанием растворилась, когда Ника забрала трудовую и попрощалась с коллегами. (Кто её дёрнул вообще, не так уж там и плохо работалось! Подумаешь, успокоительное и снотворное, прописавшиеся на её прикроватной тумбочке. Так, досадные мелочи — можно было и потерпеть.) Что делать с новой, Ника не представляла: жить без работы не умела. Она и в кафе пришла, надеясь получить знак, ещё лучше — ответ.

— Был бы вопрос ещё, — пробурчала. — О, ты-то здесь откуда?

На соседнем стуле сидела белоснежная, слишком чистая для такой погоды кошка и гипнотизировала кофейную кружку.

— Ещё скажи, кофе хочешь.

Кошка отреагировала уверенным «мяу». Девушка послушно кивнула и забежала в кафе. Официант хотел поставить кофейную пару перед Никой, но она указала глазами на животное.

— Хорошо тебе, Киса. Каждый день как приключение. Не знаешь, где завтра окажешься: то ли под мостом, то ли в новом доме. И жизней в запасе девять — живи как хочешь, пробуй разное. Хотя вряд ли ты таким увлекаешься. Слишком чистая ты для приключений. Потерялась, что ли?

— Допустим, потерялась у нас как раз ты. И знай, что настоящая леди всегда выглядит как с иголочки, даже если временно приняла кошачье обличье.

Ника замерла. Там, где пару секунд назад красовалась кошка, теперь сидела элегантная дама в белых шляпе и пальто. Она неторопливо попивала кофе, держа блюдце с кружкой в руках, обтянутых белыми бархатными перчатками. «Сейчас так не одеваются, — промелькнуло у девушки в голове. — Потерянное сокровище интеллигенции, осколки которой то там, то тут ещё можно встретить в городе».

— Вы кто? — с трудом выдавила Ника.

— Кажется, единственная среди всех этих, — дама неопределённо махнула рукой, — кто по-настоящему хочет тебе помочь.

— Пока получилось только испугать.

— Кто же виноват, что молодые люди в нынешние времена настолько чувствительны? Вроде ничем вас не удивишь и не проймёшь, а стоит увидеть фею-перевёртыша, как вы уже думаете добровольно сдаться в сумасшедший дом.

— Так вы фея?

— Разве ты не слышала, что я сказала? У феи, кстати, заканчивается кофе, поэтому времени у нас мало. Меня ещё другие дела ждут. Готова исполнить любое твоё желание, если хватит смекалки быстро его озвучить.

— Я хочу прожить несколько разных жизней! — тут же выпалила Ника.

— Что ж, — усмехнулась дама. — Твоё желание — тебе с ним и разбираться. Сколько жизней хочешь?

— Девять. Как у кошки.

— А ты действительно смекалистая. — Незнакомка щёлкнула пальцами. — Исполнено. Пользуйся. Но учти, что вернуть свою жизнь — ту самую, в которой мы сегодня встретились, — ты сможешь только один раз. Неважно, сколько из девяти останется, я заберу их обратно.

— Не верну. Вот увидите, не верну. Да и зачем, если я могу теперь столько всего попробовать!

— Моё дело — предупредить.

Мгновение — и напротив Ники снова оказалась кошка. Ещё секунда — исчезла.

«Буду флористом. Всегда хотела. Следующую жизнь проведу в путешествиях. С деньгами что-нибудь придумаю. Потом займусь химией. Или стану парфюмером. Посвящу жизнь конному спорту...»

Грёзы прервал противный звук входящего вызова. Ника ни слова не успела сказать, а в трубке уже звенел непрерывный щебет:

— Вероника Александровна, где же вы? Вот-вот открытие выставки, а вас до сих пор нет! С вами всё в порядке?

— Да-да, всё в порядке, — протянула Ника, силясь вспомнить, о какой выставке идёт речь и как зовут собеседницу. — Я кофе пью.

— Кофе?! — послышались визгливые нотки. — Скажите где — я пришлю за вами Сашу! Ну вы даёте, мы тут уже на панике!

Мерседес, галерея, непонятные картины, фотографы, интервью, шампанское, вечеринка. Она вела жизнь известной художницы-сюрреалистки, хотя в своей предыдущей версии никогда ничего подобного и нарисовать бы не смогла. Огромная горничная сыплет на городок снег из золотого блюда — что это? Но люди понимали и восхищались, а Нике оставалось только улыбаться. Лишь у ворот загородного дома, куда её привёз водитель, она спрятала улыбку.

— И как я должна открывать ворота? — проворчала она, хотя знала, что в недрах сумки найдутся ключи, а в самом доме всё будет знакомо.

Новый день она начала в теле, которому не давали покоя три голодных кошки, требующие внимания и пропитания. Само тело оказалось на двадцать килограммов больше и на двадцать лет старше. В квартире, потрёпанной чуть сильнее, чем нужно для состояния благородной состаренности, имелись огромные, от пола до потолка, стеллажи книг, корешки которых, казалось, укоризненно подтрунивали: времени полно — учитаешься.

Уныло, неправильно, скучно.

— Ну хотя бы подруги у меня должны быть? — простонала Ника, пока искала в тумбочке, заложенной вдоль и поперёк запасами круп и макарон, корм для кошек.

Подруг не оказалось. И узнавать ближе новую себя, проживать возникшую судьбу больше не было желания.

Следующим утром Ника проснулась от громкого голоса с явно выраженным акцентом, тряслась в старом грузовичке и срезала острым серпом ветви ладана где-то в забытой всеми богами деревушке, пытаясь не расплавиться под палящим солнцем. И наконец поняла: среди доставшихся жизней не будет ни одной, которую она мечтала прожить. Их выдавала какая-то дьявольская рулетка. Расплачивайся теперь за свою неосмотрительность: живи, подстраиваясь под обстоятельства и постарайся не сойти с ума, маневрируя между реальностями.

Четвёртая жизнь началась на больничной койке, в которой Ника провела весь день, не говоря ни слова, и закончилась, как только девушка провалилась в глубокий сон. Затем она вновь стала художницей, хотя готова была уже к худшему.

Через пару недель поняла, что не зря готовилась: каждый день её швыряло между четырьмя жизнями. Но плохо было не столько это, а скорее то, что Ника теряла саму себя, ту, кто попросил фею-перекидыша — когда это было: сто, двести лет назад? — дать ей возможность прожить девять разных жизней.

Ника больше не понимала, чего на самом деле хочет, кто она такая и о чём вообще надо мечтать, если ты не знаешь, кем завтра проснёшься. А люди ещё ругаются на рутину и привязанности: мол, пережиток старого времени, сейчас в моде здоровый эгоизм. «Какая же чушня, — думала Ника. — Рутина — базовая потребность души. Только рутина и привязывает мятежный дух, готовый прыгать по временам и реальностям, к тому телу, в котором ему суждено провести за свои грехи или удачи крохотный отрезок времени».

К весне, когда Ника почти потеряла себя в бесконечной смене реальностей, условностей и потребностей, добавилась пятая жизнь, единственная из тех, о которых она действительно мечтала — жизнь флориста. То ли ушла в отпуск, то ли сломалась система перетасовки жизней, но Ника застряла в ней до самого лета. Получила в распоряжение передышку, которую старательно тратила на наблюдение за цветами, скоротечностью их красоты, обречённой на гибель, но не лишённой своего прекрасного смысла.

Двести тридцать три дня понадобилось Нике, чтобы убедиться: ей не нужны девять разных жизней. В своей, родной, вполне хватило бы места для воплощения всех мечтаний. Что действительно ей было нужно — научиться правильно озвучивать желания, если ещё раз подвернётся какая-нибудь сердобольная фея. Хотя и без них можно обойтись. Как выяснилось, сдачу они любят брать щедро и себя точно не обделяют.

— Я ведь права? — Ника обратилась к кошке, которая возникла на пороге её цветочного магазина.

— Ты учишься быстрее, чем другие. — Та успела сразу обернуться. — Ещё четыре жизни в запасе осталось, надо же. Последний, кому я такой подарок сделала...

— Подкинула!

— Опять перебиваешь?

— Думаю, теперь имею полное право.

— Не поспоришь. Так вот. Последний даже на девятой попытке не смог сообразить, что не так с его желанием. Жалко парня, истаял, потерял себя совсем. Встречаю его тут время от времени, бродит по подворотням — детей пугает. Ну что, готова вернуть сдачу?

— Забирай. И больше никогда не попадайся мне на глаза. Без тебя справлюсь.

— Несомненно. За одну жизнь-то успеешь?

Ника ухмыльнулась: успеет.

И для начала наверстает год, который бессовестная старуха прикарманила, выдав ей во временное пользование другие жизни. Конечно, когда безжалостно воруешь чужое время, можно и одарить первого встречного крупицами своих запасов — от тебя точно не убудет.

Старуха, словно услышав её мысли, неистово расхохоталась и исчезла. Ника закусила губу, вспомнив её слова. Значит, прямо сейчас где-то между реальностям бродят потерянные души в поисках себя. Что будет, если попытаться их найти?

Ника огляделась, решительно скинула фартук, взяла сумку, закрыла лавку и отправилась на набережную. С полной уверенностью, что первую такую душу она найдёт именно там.