Толстенная папка плюхнулась на стол со звуком пощёчины.

— Итак. Господин Мельников, приветствую. Вы знаете, зачем я вас вызвал?

Мельников не знал, и чем дольше директор говорил, тем глубже в кресло впивались пальцы инженера.

— При всём уважении, господин Кусарада, мне не нужен этот отпуск. Я даже не прошу компенсации. Прямо сейчас очень важный момент для компании и для моей карьеры, и я не собираюсь...

— Вам не предлагается выбирать, господин Мельников. — Директор снял очки, достал шёлковый платок и принялся протирать стёкла. — Вы не были в отпуске три года. Это противоречит новой политике компании.

Во рту у Мельникова пересохло. После короткой паузы директор снова заговорил:

— Вы же понимаете, в чём дело.

— Нет, я не понимаю.

— Было принято решение. Там хватает инженеров-атомщиков, нам нужен управленец, который знает, как общаться с людьми. Реактор стоит и обслуживается достаточным количеством технического персонала, он чувствует себя хорошо. А вот с людьми может случиться что угодно.

Курасада опустил взгляд и вздохнул.

— Я понимаю, господин Мельников, у вас были тяжёлые несколько лет. Вы большой профессионал. Компания на вашей стороне. Однако на данном этапе вы не были признаны лучшим кандидатом на должность на объекте в Фукусиме. Если хотите, поговорим о горизонтальном росте? У меня есть предложение.

Мельников провёл в кабинете на тридцатом этаже ещё час, в основном отрешённо кивая. Долгое время он не мог оторвать взгляд от царапин на поверхности директорского стола. Их линии тянулись к статуэтке орла, как следы на месте преступления. Статуэтку ставили на переплёт сшитых с излишним усердием отчётов, чтобы легче было читать.

— ...Я надеюсь, мы достигли понимания?

— Угу... — Мельников встрепенулся. — У вас царапины на столе. Они неглубокие, поэтому можете купить несколько грецких орехов, очистить их и втереть в царапины. Масла впитаются в дерево и вылечат его. После этого нужно оставить поверхность в покое на время, а затем вернуться и пройтись полиролью. Стол будет здоров.

Директор посмотрел на царапины, потом на Мельникова.

— Спасибо за совет. Завтра вам отключат ключ-карту. Помните ещё процедуру? Вернётесь отдохнувшим через две недели.

Мельников кивнул, встал и пошёл к двери. Схватившись за холодную ручку, он проговорил:

— Вы же понимаете, что последние три года я работал ради этого повышения? Чтобы меня отправили работать на объект?

Директор смотрел куда-то сквозь него.

— Понимаю. Но на объект ещё утром отправился господин Миячи. Он уже организовал работу. Увидимся через две недели, господин Мельников.

Мельников уже не прижимал чемодан к груди, он оставался прижатым и без его помощи — так много народу было в вагоне. Казалось, ещё чуть-чуть и самого его оторвёт от пола людская масса, и он будет мелькать на её поверхности как поплавок: то погружаясь, то выныривая.

«Тупик», — пронеслось в голове.

Алёна мечтала, что они накопят деньги на домик в Новой Зеландии и отправятся туда проводить пенсию, а любая её цель имела свойство медленно превращаться в их цель, так что и Мельников уже представлял себя разгуливающим среди овец по зелёным холмам.

На треснутом экране рекламировали новую модель мопеда. Восседая на железном коне, молодой японец снимал шлем, обнажая идеальную укладку. Красивая спутница обхватывала руками его талию, смотрела на него, как на бога, а потом они синхронно запрокидывали головы от смеха.

Он вспомнил, как Алёна купила тандем. Днями они ездили на нём вдоль Сумиды.

Один из таких деньков выдался серым. Они играли в слова, подпрыгивая на бородавках старого асфальта. Плотные резиновые дождевики защищали их от ливня, но под капюшоном почти ничего не было слышно. Им приходилось перекрикиваться, как спятившим машинистам в стотонном локомотиве.

В игре, конечно, принимались только слова, связанные со вселенной Толкиена. Мельников фанатом не был, но интерес жены уважал.

— Гном!

— Минас Тирит.

— Это имя собственное!

— А что, их нельзя? Тогда не знаю, ты выиграла!

— Ну, Антоша!

— Ладно... Тогда меч!

— Что?!

— МЕЧ!

— Это уже было!

— Ну, тогда МОСКИТ!

— Какой МОСКИТ, Антон?!

— Бабочки там есть, а значит и москиты должны быть! — Кричал Мельников. — Не бывает мира, где есть одни только бабочки.

Алёна смеялась:

— Мне кажется, ты не понял игру.

Мельников, прижатый со всех сторон, как помадка в печенье, широко улыбнулся. Человек маленького роста, смотревший на его лицо почти в упор, видел, как быстро сошёл с его лица автозагар внезапной ностальгии.

Тем летом Алёну одолевали метеопатия и депрессия. Когда такое случалось, Мельников превращался в жилетку, притом светоотражающую: с нежностью разрешал жене в себя плакать, да и сам зеркалил её тоску. Они жили урывками: сегодня они бегут марафон, а завтра срастаются с диваном. Ежегодное плановое обследование в клинике неподалеку от офиса TEPCO, где работал Мельников, они пропустили.

— Что такого может с нами случиться? — разводила руками Алёна, закатывая глаза. Её кудрявые волосы пружинили вокруг лица, как спирали ДНК.

Последние девять лет они ходили на обследование вместе, но в этот раз решили пропустить — в угоду обуревавшему их унынию. Месяц спустя Алёну у Мельникова заберёт рак груди.

Тупик.

Они жили в Японии уже пятнадцать лет и, конечно, знали японский. Выслушать смертельный диагноз для них было бы всё равно, что выслушать детскую считалку. Но врача почему-то стали искать русского, как будто, боялись, что не поймёт... Что? Горе? Боль? На этих универсальных языках мир говорил задолго до японского или русского.

Русскоговорящий онколог из Саппоро объяснял почти на пальцах, что такое метастазы, лимфоузлы. Он объяснил оглушённому событиями мужу, что ничего сделать нельзя. Он объяснил, что вот-вот наступит кома, что химиотерапия просто не успеет подействовать. Он объяснил, что это он, Мельников, виновен в Алёнином раке, потому что он должен был настоять на прохождении того обследования, тогда шансы бы имелись. Или Мельников так услышал, ведь русский он мог подзабыть.

Он думал, что вспомнит всё о дне, когда они приняли решение не идти на обследование, но не помнил даже дня недели. Всё в нём за последние годы будто иссохло. Он чувствовал себя живым, лишь когда думал о своей роли в этой безумной случайности, и тогда его сердце сжималось, как старый клаксон полный талой воды, а позвоночник превращался в палку из мармелада.

В кармане завибрировал телефон. Мельников посмотрел вниз, а потом понял, что каждый в вагоне делает то же самое. Те, чьи движения не были полностью блокированы чужими телами, пытались добраться до своих карманов, поэтому не сразу заметили, что на всех экранах в вагоне сменилась картинка:

3.11.2011

ЭКСТРЕННОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ!

ОСТРОВ ХОНСЮ 9,1

УГРОЗА ЦУНАМИ

ПОКИДАЙТЕ ПОБЕРЕЖЬЕ