— Вы меня исправите, верно? Вы этим занимаетесь?

Они молчаливо кивают, подкручивая что-то в его крыльях, пока он стоит на мысочках, весь натянутый, как струна. Капли сбегают по стеклу, к которому он повёрнут холодным взглядом полупогашенных глаз. Его руки висят у туловища, мёртво, покорно и отключённо, двигается лишь рот на шарнирах.

— Хорошо, что исправляете. Я слишком близко подлетел к звезде — никогда меня ещё так не обжигало. Это было словно пощёчина, как озарение — в миг меня захлестнуло и прожгло насквозь, возможно, туда, где раньше было сердце. Я никогда не чувствовал подобного всплеска, такой волны, что способна смести всё, о чём я раньше даже не мечтал. Это как солнечный ураган, как миллиард жизней в секунду — и я ощутил их все. Я подумал, что это сон. Что я умер, прорвал насквозь пелену времени или коснулся прозрачного живота Бога. Того, что раньше называли Богом. А потом что-то меня ударило изнутри, закрутило, и сработали аварийные датчики. Нет, правда хорошо, что исправляете. Мне нужно усилить крылья, чтобы в следующий раз меня так не откинуло. Чтобы меня не спалило — я тогда буду куда полезнее. Я тогда узнаю то, что мне следовало узнать, до чего оставалось лететь буквально мгновение — то прекрасное и ужасающее, что таится в самом центре Всего.

Он помолчал. Обугленная кожа ощутила вдруг, как они подобрались к его голове.

— Постойте, — он хотел повернуться, но не мог. — Вы ведь исправляете моё тело, чтобы я мог выдержать звезду?

— Нет, — устало ответил кто-то из них. — Мы исправляем твою голову, чтобы ты больше не жаждал к ней подлетать.