Он подвернул грязные рукава некогда дорогого чёрного бархата, обнажая локти в плотных коричневых корках. Его бледная до серого кожа была испещрена белёсыми шрамами. Озябшими пальцами с чёрными лунками вместо ногтей он ухватил отсыревший мел из костей неродившихся и одним плавным движением вывел идеальный круг на бугристом каменном полу. Много лет он совершенствовал свою технику, сбивая руки до мяса, чтобы добиться безупречно ровных линий. Ещё пара росчерков — и защита готова.

Одетый в чёрное сверился с небольшой потрёпанной книгой, с лаской погладив корешок и бережно перевернув хрупкую страницу. Металлический обод с отверстием для замка сломан и обуглен. Последнюю запретную «Память Зверя» едва успели спасти: жар лишь лизнул края книги, но сожрал всех её сестёр и руку наставника. А через десять лет и его самого.

Свечи из жира коптили, оранжевые язычки танцевали на ветру, по-змеиному извиваясь и почти затухая. Кашель от невыносимого кислого смрада и сырой горькой пыли, многократно усиливаясь и раздирая грудь, рвался наружу, отражался от стен из неровного ноздреватого камня и взлетал вверх.

Летучие мыши кишели под потолком, потревоженные отблесками огня и едким дымом, но не смели опускаться чересчур низко. Глухие хлопки тысяч перепончатых крыльев сливались в единый гул гигантского роя.

Тусклое пламя выхватывало острые грани стен и хищный оскал сталактитов и сталагмитов. Каменная пасть распахнула свои мощные челюсти перед тем, как проглотить очередную жертву. Но не сегодня. Сегодня он охотник и получит желанную добычу.

В центре круга угасала молодая девушка. Раны на её белом горле и нежных руках были такие же безукоризненно ровные, как линии на полу, из тонких порезов сочились последние капли жизни, светлые у корней волосы ярко-алыми влажными лучами разметались по сторонам.

С её финальным стоном он завершил узор, и пламя взметнулось до самого потолка, поджигая живой ковёр крошечных ночных созданий. Опалённые мыши дождём сыпались сверху на кричащего в агонии человека.

Он упал навзничь на остатки свечей и прах жертвы, широко раскинув руки. Кожа потрескалась и почернела, из глаз лились слёзы, прочерчивая на впалых щеках две светлые дорожки.

Это слёзы боли.

Это слёзы счастья.

Это не его слёзы.

* * *

Слабак!

Ферокс ликовал, глядя сверху вниз на скрюченного человечка, чья душа совсем скоро должна была пополнить его многочисленную коллекцию.

— Приветствую тебя, Великий Демон. Прошу прощения, что посмел побеспокоить, — вкрадчиво вещал дрожащий человечишка, боясь даже взглянуть на стоящее перед ним порождение самой бездны Ада. — Я звал... Мне нужна помощь.

Какой слабак!

— Я дам тебе, чего ты жаждешь. Взамен ты отдашь мне свою бессмертную душу.

— Я знаю цену и готов заплатить, — ответил человек и, поднимаясь и распахивая полы пыльного облезлого бархата, обнажил бледную тщедушную плоть. — Мне нужна сила.

Совсем слабак!

Жаль. Сломать такую душу не займёт много времени. Удовольствие не растянешь — оно закончится быстрей, чем Ферокс успеет наиграться. И это единственный за две сотни лет. Люди измельчали, они больше не обращаются к бездне так часто, как раньше. Они не верят, они не так сильно боятся. Изредка находятся исключения. Только они слабы и неинтересны.

Но даже так лучше, чем ничего, когда годами ожидаешь, что тебе повезёт и именно в твоё дежурство кто-то проведёт ритуал вызова демона. Поэтому Ферокс радовался и предвкушал обладание чужой сущностью, дающее мимолётное ощущение божественной силы и власти, возможности прикоснуться к Нему и поквитаться.

— Скрепим же наш договор твоей кровью.

— Согласен. На всё согласен. Душа в обмен на силу, — пробормотал человечек и стилетом сделал надрез на коже, под которой билось сердце, затем приложил к ране ладонь. Кровавые струи бежали сквозь пальцы, падая на пол, на защитную пиктограмму.

— Моя душа в обмен на демоническую силу. Да будет так! — громко возвестил человек протягивая кровавую ладонь и выходя из круга.

Ферокс что есть мочи сжал кисть дурака, зарычал и бросился на него, разрывая болью грудную клетку и втягиваясь в человеческую оболочку.

Проглотить тысячную жертву он мечтал уже несколько веков...

— Вот ещё один попался, — послышался скрипучий потусторонний голос.

— Что? — не понял Ферокс.

— Ты проиграл, Малигнус, — злобно прохрипел кто-то другой.

— Вы оба проиграли, — протянул глубокий бас.

— Угу.

— Привет, брат, — прозвучало с сарказмом.

— Добро пожаловать, — глухо рассмеялись.

— Кто здесь? — спросил Ферокс.

— Демоны, как и ты, — бросил бас.

— Угу.

— Вы совсем из ума выжили! Как так можно?! Я буду жаловаться Владыке Ада! — возмущался Ферокс. — Запрещено вселяться в одного человека или делить его душу...

— Разве не чувствуешь? — хрипло бросил кто-то.

— У него нет души. И не было никогда, — пробасили с сочувствием.

— Угу.

Ферокс сосредоточился на своих ощущениях. Ничего. Он не чувствовал присутствия человека. Только демоническую злобу и пустоту.

— Нечестно! Его душа моя!

— А должна быть моей.

— Нет, моей.

— Обойдётесь.

— Угу.

— Да хватит уже угукать! — не выдержал Ферокс.

— Скоро и я начну, — усталый вздох.

— Если сможешь.

— Когда твою силу высосут до дна, сам будешь только угукать.

— Угу.

— Что он такое? — в голосе Ферокса слышался страх.

— Без понятия.

— Не тварь Божья. У них есть душа.

— Не знаю. Точно не человек.

— Угу.

— И что мне теперь делать?

— Просить Бога.

— Молиться, брат.

— Только молиться.

— Угу.