Приближение этого дачного сезона Иван Андреевич ждал с особенным трепетом: можно было снова мстить Клавдии Ильиничне.

Поначалу, когда Иван Андреевич только купил дачу и узнал, что соседка — вдова и много лет живёт одна, он даже подумывал о том, чтобы предложить ей руку (предлагать сердце, изрядно поизносившееся к этому моменту, было неловко), объединить два участка и зажить одним хозяйством. Но теперь, после гибели Майора, об этом даже речи не могло идти!

К тому же Клавдия Ильинична была из тех раздражающих людей, у которых всё спорилось в руках. Огурцы у неё вырастали самыми первыми во всей Сосновке и никогда не горчили, яблони и вишни исправно плодоносили, так что хватало и на консервирование, и даже на продажу, головки тюльпанов получались яркими и разноцветными, а не уныло-красными, как у Ивана Андреевича, хотя он специально объезжал все садоводческие рынки в поисках редких луковиц. И даже нрав у собаки Клавдии Ильиничны — большой и умной овчарки Альды — в целом был сносный, не в пример мелкому Майору.

При мысли о любимом пуделе Иван Андреевич вздыхал. Тот ещё паршивец! Породы был карликовой и характером обладал таким же: мелочным, кошачьим. Колбасу жрал только дорогущую, «без сои». За долгие отлучки наказывал хозяина «какашками презрения», оставленными в прихожей аккурат в одном шаге от порога.

На участке у Клавдии Ильиничны Майор чувствовал себя как дома. Свободно проползал под рабицей и начинал гонять молодых курочек. Охотился за огурцами, для чего разгонялся и прыгал с разбега прямо в грядки. Обрывал с нижних веток зелёные ягоды смородины, а потом блевал ими везде где только можно.

— Иван Андреевич, заберите свою собаку! — то и дело неслось с той стороны забора.

Иван Андреевич подзывал Майора, брал его на руки и, насвистывая строчку из любимой песни про собачку Тябу «Нам дела нет до бабы бестолковой», неспешно удалялся домой.

Альда пуделя не трогала. Ответила лишь однажды — в то лето, когда престарелый Майор решил продемонстрировать ей, что всё ещё полон задора и мужской силы.

Сватовство Майора не удалось. Альда, измученная течкой и осаждавшими её со всей округи кобелями, долго терпела его ужимки, а потом, не выдержав, прихватила зубами и легонько отшвырнула в сторону. Наверное, Майору досталось и от других ухажёров, потому что к дому он приполз пыльный и потрёпанный.

Иван Андреевич осмотрел его и сильных ранений не заметил, но к утру пёс всё равно скончался — по-видимому, не пережив позора.

Вина Клавдии Ильиничны в смерти Майора была очевидна: не усмотрела она за своей собакой, не отогнала других кобелей, не извинилась и даже не выразила сочувствия.

Иван Андреевич начал действовать. Мысли о том, чтобы причинить физический вред Альде или её хозяйке, сразу отверг — это как-то не по-мужски. От совета подкинуть в дачный туалет пачку дрожжей тоже пришлось отказаться: Иван Андреевич справедливо рассудил, что за неимением другой мужской силы Клавдия Ильинична может попросить разгрести эти «авгиевы конюшни» его самого.

Нет, тут нужно было действовать деликатнее. Так чтобы месть не выглядела делом чьих-то рук.

Для начала Иван Андреевич попробовал простые методы. Собрал семена разных сорняков и распылил их ночью над участком Клавдии Ильиничны при помощи вентилятора. Сложил в банку личинки колорадского жука и незаметно перекинул их на соседские грядки. Протиснувшись под рабицей, вбил маленькие гвоздики в яблони с той стороны забора.

Но то ли ветер дул в другую сторону, то ли Клавдия Ильинична работала на огороде ещё усерднее, то ли яблоням не хватало железа, но сорняки не взошли, картошка не пострадала, а яблок уродилось вдвое больше обычного.

Этим летом Иван Андреевич, перечитавший для вдохновения «Графа Монте-Кристо» и с десяток номеров «Сто советов для дачника», подготовился лучше: нашёл в гараже старые покрышки, которые можно было жечь по одной долгими жаркими вечерами, купил несколько банок «Агрокиллера» для опрыскивания соседских кустов и одолжил у приятеля мощнейшую бензопилу «Хускварна», чтобы каждое утро, часиков в шесть-семь, заготавливать дрова на осень.

— Иван Андреевич, — послышался вдруг у ворот голос Клавдии Ильиничны, едва Иван Андреевич припарковал машину у дачного домика и разгрузил вещи. — А можно с вами поговорить?

«Догадалась!» — с тоской подумал Иван Андреевич и заметался по двору, накидывая на пилу и покрышки старые тряпки.

Наконец нехотя приоткрыл калитку. Раскрасневшаяся Клавдия Ильинична в одной руке держала накрытую полотенцем тарелку, а в другой — большую корзинку с крышкой. Рядом стояла ненавистная Альда.

— А я вам шарлотку испекла, — сказала Клавдия Ильинична. — Может, чайку попьём?

От шарлотки Иван Андреевич, разумеется, отказался — знает он эти штучки со слабительным! — но на терраску войти разрешил. Хмуро спросил:

— О чём поговорить-то хотели?

— Вы знаете, — начала Клавдия Ильинична, — я женщина одинокая, столько лет одна живу. Защитить меня некому, помочь тоже. Замучилась я, устала. Ещё и Альда щенков нагуляла где-то.

Альда смотрела виновато, словно извиняясь, что потомство не от Майора.

— Я вот подумала, — сказала Клавдия Ильинична. — Может, вы возьмёте одного щеночка?

Она открыла крышку корзинки, и Иван Андреевич не удержался — заглянул внутрь. Там поскуливал от страха и скуки рыжий щенок с пятнами на носу.

— Соседи сказали, — продолжила Клавдия Ильинична, — что вашу собачку, кобеля, загрызли у моей калитки. Мне очень жаль! Была бы я дома, отогнала бы, но я в тот день в город уезжала.

Она сделала шаг вперёд, будто хотела обнять Ивана Андреевича, но не решилась и остановилась на полпути.

— Пацан? — коротко спросил Иван Андреевич, наблюдая, как щенок обнюхивает воздух вокруг.

— Девочка, — улыбнулась Клавдия Ильинична и, взяв Альду за ошейник, повела её к выходу.

Иван Андреевич задумчиво рвал объявления, на которых его рукой было выведено: «Сдам дачу в деревне Сосновка. Недорого. Спросить Клавдию Ильиничну», и смотрел на собаку. Она бестолково тыкалась во все углы и наконец надула прямо на ковре. «Баба!» — с досадой крякнул Иван Андреевич и пошёл за тряпкой.

На следующее утро, наливая собаке в миску молоко, он услышал, как Клавдия Ильинична зовёт курочек с крыльца. «А не отдать ли ей ещё и сердце?» — вдруг подумал он.

И полез в холодильник за куриными сердечками.