— Шлындает где-то, — говорил дед Катеньке и кривился.

Чтобы посидеть с ней, он ехал семь остановок, тащил своё старческое тело в глубины спального района, с трудом заползал на четвёртый этаж и без сил падал на обувную полочку в прихожей. Мама, застёгивая куртку, без конца благодарила его, что он сидит с Катенькой, хвалила на разные голоса, но дед молчал и хмурил густые чёрно-седые брови.

Он без конца щёлкал телевизионные программы и шипел, когда Катенька пыталась хоть что-то спросить. Кормил её овсянкой, кислыми яблоками, иногда делал гречку на молоке, но отказывал даже в карамельке, а ведь мама не могла устоять перед Катенькиной улыбкой, и в итоге доходило до диатеза на дочкиных щеках.

Но мама была одна, мама-папа-бабушка, и маме надо было зарабатывать деньги. Поэтому мама уходила по темноте и возвращалась тоже под тусклыми уличными фонарями, а Катенька не спала и в пижаме бежала навстречу, а дед ругался и махал тряпкой, гнал обратно в кровать.

— Приезжай быстрее, — каждый раз просила Катенька перед маминым уходом, и мама, гладя её по заплетённым колоскам, извинялась:

— Солнышко, я же со всех ног бегу, но автобусы редко по вечерам ходят...

И Катенька ненавидела эти автобусы. Будь её воля, она сама превратилась бы в автобус, только бы проводить с мамой лишний час: полчаса везти её на работу и потом ещё на полчаса забирать. Поэтому, когда Катенька в очередной поход за игрушками попросила купить пластиковый дешёвенький автобус, ярко-синий, глянцевый, с крепкими литыми колёсами, мама удивилась, но не стала расспрашивать. Тем более что стоил автобус куда меньше китайских плюшевых медведей и синтетических котов.

Вечерами Катенька сидела над игрушечным автобусом и уговаривала его не опаздывать. Называла хорошим и большим, обещала нарисовать на нём акварельной кисточкой цветы и радугу, умоляла, грозила. От её дыхания автобус будто бы наливался цветом, и Катенька в один из особо тоскливых вечеров решилась на автобус подуть, а он, словно воздушный шарик, подпрыгнул и увеличился почти в два раза! От восторга Катенька забыла, как дышать, но следующий же её выдох сделал автобус ещё выше.

И ещё. И ещё...

Через десять минут автобус занимал всю детскую комнату и шипел, как дед. Катенька прислушивалась, чтобы не заскрипели пружины дивана: надо было срочно автобус спрятать. Из-под толстого махрового полотенца он выглянет синим боком, балкон слишком маленький, и куда бы... Решившись, Катенька распахнула окно и кое-как вытолкала автобус наружу. Он проминался боками, будто и правда резиновый, скрипел и постанывал под её рукой, но Катенька не сдавалась, и он, легко планируя, воздушно-яркий, всё-таки осел в снежном сугробе.

— Привези мне маму! — напутствовала Катенька, высовываясь из окна.

А потом заглянул дед и тут же стал кричать, что Катенька простудится, а ему меньше всего хочется её лечить. Выдохшись, дед напоил её горячим чаем с мёдом, и погладил по голове, и поцеловал в прохладный лоб. Иногда деду как будто стыдно становилось за свою сухость, за грубость свою и он на пару-тройку часов сменялся дедом необычным, ласковым. К этой нежности Катенька относилась с подозрением: вот мама если любит, то навсегда и сильно-сильно, а не так, по настроению.

Мама вернулась раньше обычного, Катенька только-только почистила зубы и по привычке крутилась перед дверью, уговаривая ту открыться и маму показать. Дед мигом уехал домой, хоть ему и предлагали ночевать здесь, чего мотаться по городу, но дед считал, что должен приглядывать за опустевшей после бабушкиной смерти квартирой, и упрямо тащился на остановку.

Катенька обхватила маму, холодную после улицы, двумя руками.

— Представляешь, такой автобус после смены странный приехал, — мама расшнуровывала сапоги и качала головой, — как игрушечный, помнишь, мы тебе покупали? Говорят, что транспортники грант выиграли в области, теперь весь автопарк менять будут. А лучше бы лишние машины пустили, мы уже всё себе на остановках отморозили, дожидаться их...

Катенька не стала рассказывать, что это не транспортники постарались, а она так сильно соскучилась по маме, что готова была на любое волшебство. Она уже делала так раньше, когда папа собрал вещи и ушёл жить к новой маме, и у них там родилась новая Катенька, только мальчишка Егор, и мама настоящая ночами стояла в окне и смотрела на улицу под ногами, а Катенька пищала в кроватке и представляла, как укутывает маму тёплым сияющим одеялом, как зовёт к себе. И мама приходила, и плакала, и целовала её куда-то во влажные ресницы.

Так что волшебства у Катеньки было достаточно, в какую бы беду мама ни попала. А автобус — это так, мелочи.

И Катенька снова маму обняла.