С недавних пор я обратил внимание, что мама стала как-то счастливо толстеть. Вместе с телом расплывалось в улыбке и лицо. Даже её мысли, казалось, становились всё бесформеннее. «Растекались по древу», как говорят наши учителя. Да ещё какому древу — родословному: на коленях у неё частенько лежала тетрадь с сероватыми страницами. Мама вклеивала туда фотографии и говорила:

— Мишенька, смотри, это твоя пра-пра...

Я хихикал. Будешь тут серьёзным, если на дворе век технологий, а у мамы появилась идея создать семейный альбом! Не на компьютере, а такой, знаете, настоящий. Чтобы потом всем: это вот, в платьице с рюшами, баба Даша, а здесь двоюродный дед Василий... Это я, не очень хорошо вышла. Наш папа Никита, сынок Мишенька (про меня). Кот?.. Василий... Ах, извините, то дед Василий, а это кошка наша, Василиса!

Отец качал головой и говорил маме:

— Маша, нашему сыну тринадцать лет уже, а он вообще какой-то несерьёзный.

Но скоро мне стало не до смеха. Я начал догадываться, что эта увлечённость семейной историей, рассеянная блаженная улыбка, возникшая полнота как-то связаны между собой, и когда пазл сложится в единую картинку, это необратимым образом изменит мою жизнь.

И вот, в очередной раз показывая альбом, мама неожиданно сказала:

— А здесь, Мишенька, будет фотография твоей сестрички!

Несмотря на предчувствия, новость меня ошеломила. Я глядел на пустое место в альбоме и не мог сказать ни слова.

— Миш, послушай... Понимаю, для тебя это неожиданность... Ты уже довольно большой... — говорила мама, заискивающе глядя мне в глаза.

А отец сказал:

— Ты маму теперь береги, Миш. Ей нервничать нельзя.

А я не хотел ни сестры, ни брата. Не хотел в свои тринадцать лет ни за кем утирать сопли, менять подгузники, часами напролёт играть в «ладушки» и бегать по детской площадке. В том, что мне всё это предстоит, я не сомневался. У моего одноклассника Славика есть мелкий брат. Ему три года. Так он даже не может с нами погулять после школы: ему надо в детский сад бежать!

Мама недавно мне бумажку показала: взгляни, мол.

— Это что? — спрашиваю.

— Сестрёнка твоя. Фотография с УЗИ. Смотри: вот голова, а тут ручки видно...

Я взгляд кинул, а там...

— Креветку вижу, — говорю.

Пошутить хотел, но мама даже не улыбнулась. Ушла на кухню и загрохотала посудой.

Думаю, с той глупой шутки всё и началось. Сначала — мамино молчание, затем — бледность. Круги под глазами. Отец тоже заметил, постоянно спрашивал:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Всё в порядке, — отвечала она так спокойно, что мне становилось жутко.

А как-то отец вернулся с работы и сказал:

— Маму в больницу положили. Так что надо нам без неё недельку перекантоваться.

Я почувствовал, как паучками поползли в голове нехорошие догадки. Отец сказал: всего на неделю, но без мамы пришлось прожить гораздо дольше.

Папа ездил в больницу каждый день. Я не представлял, как можно спокойно ходить в школу, решать какие-то глупые задачки, разговаривать с одноклассниками в такой момент, поэтому прогуливал школу. И мне за это ничего не было.

А вдруг мама всё-таки обиделась, разозлилась, понервничала... Вдруг догадалась, что я не хочу, чтобы у них был ещё ребёнок? Ведь говорят же, что мысли материальны, а вдруг это я наматериализовал!..

И только об этом подумал — отец сказал:

— Сегодня мать из больницы выписывают. Не ходи никуда, будь рядом с ней.

Он уже стоял в коридоре и одевался.

— А как...

Я хотел сказать «сестра», но слово застряло у меня в горле.

— Миш, тут такое дело... Ах ты, чëрт...

Отец никак не мог попасть рукой в рукав куртки.

— Ты уже большой, думаю, тебе можно сказать как есть. Бывает так, что не все дети рождаются на свет... Понимаешь?

Я стоял в коридоре, прислонившись к стене, и больше всего на свете боялся пошевелиться. Мне казалось, если сделаю это, отец прочтёт мои мысли и поймёт, что всё это случилось по моей вине.

Если бы я мог отправиться на машине времени в прошлое, я выбрал бы тот день, когда мне сказали, что у меня будет сестра. Если бы мог отправиться в прошлое, то сказал бы маме, что... В общем, про креветку бы точно не говорил.

Отец привёз мать домой. Или он привёз безжизненную куклу, а мама осталась где-то там, в больничных стенах? Целыми днями она лежала в комнате, глядя перед собой немигающими глазами.

Отец сказал, чтобы я был с ней рядом, но это было невыносимо. Он и сам приходил с работы поздно и старался не встречаться с ней глазами, хотя каждое утро вставал чуть свет и жарил её любимую картошку. Я же целый день торчал в кухне, закрыв дверь, и играл в игру на ноуте. В школу совсем перестал ходить.

Однажды услышал доносящийся из комнаты странный звук и осторожно заглянул. Мама сидела на кровати и тихо всхлипывала. На коленях у неё лежал тот самый семейный альбом.

Я подошёл и сел рядом. Альбом был раскрыт на пустой странице — той, что предназначалась для фотографии сестры.

Вдруг внутри меня что-то оборвалось, и к горлу подкатил комок.

— Прости меня... — сказал я. В глазах щипало.

Мама растерянно посмотрела на меня:

— За что?..

— Я сказал... Ну, тогда... Про креветку...

Я пытался справиться с собой, но уголки губ предательски дëргались.

Мама положила руку мне на плечо.

— Это всё из-за того, что ты понервничала, да? — спросил я сквозь слëзы.

— Бедный мой сынок... — сказала мама задумчиво. — Как же тебе было трудно... А малыш... И правда на креветку похож.

Она встала, открыла ящик стола и достала оттуда фотографию с УЗИ.

— Ты это здорово придумал. Он как будто в другом мире. Морском...

Я посмотрел на маму и на секунду увидел в её глазах синее море.

И тут я сделал, вероятно, очередную глупость. Взял у неё фото и положил его на пустое место в альбоме.

— Давай сюда вклеим. А что? Смотри: двоюродный дед Василий, кошка Василиса, ты, я, папа... А это моя сестра. Она креветка, и живёт в креветочном царстве среди таких же креветок, как она.

Мама улыбнулась сквозь слёзы и обняла меня.

— Мой смешной мальчик...

— Несерьёзный. Так папа говорит.

— И это твоя самая сильная сторона. Папа тоже это знает. Ну что, в школу пойдёшь завтра?

— Пойду.

Мы сидели на кровати, обнимали друг друга, а где-то на дне моря улыбалась моя сестра — креветка.